Кардиолог лео бокерия биография. Лео Антонович Бокерия

Каждый год от сердечных болезней погибает 300 тысяч наших сограждан. Вполне молодых людей, которые могли бы жить, растить детей, строить дома. И если бы у кардиохирурга Бокерии было шесть рук и 48 часов в сутках, он спасал бы и спасал тех, кого можно спасти. А спасти на самом деле можно каждого второго.

Как это ни парадоксально звучит, но сердце в главной своей ипостаси - это всего лишь мышца. Мы болеем, нервничаем, ругаемся, а сердце изнашивается, превращаясь в полуживой дряблый комочек. Но его можно спасти. Большинство болезней сердца хорошо лечится. В том числе - хирургически. Некоторые - за считанные часы. Но люди об этом, похоже, не знают.

За 10 лет афганской кампании страна потеряла 15 тысяч человек. Об этом говорят часто и много. Каждый год от сердечных болезней погибает 300 тысяч наших сограждан. Вполне молодых людей, которые могли бы жить, растить детей, строить дома. И если бы у кардиохирурга Бокерии было шесть рук и 48 часов в сутках, он спасал бы и спасал тех, кого можно спасти. А спасти на самом деле можно каждого второго.

На работу хирург Бокерия приезжает в половине восьмого. Не позже. У главного входа в кардиоцентр останавливается видавший виды "Мерседес", из него выходит спортивного вида, подтянутый молодой человек. Именно молодой. Я настаиваю на этой характеристике. Потому что только молодой врач может провести пять операций в день. И то далеко не каждый. Молодые хирурги "ломаются", ассистируя Бокерии всего раз в день. Тяжело физически, еще тяжелее - морально, когда у тебя в руках - в буквальном смысле - сердце человека, его жизнь. Тяжело, выходя из операционной, встречаться глазами с молящими взглядами родителей, тяжело брать на себя ответственность. Как справляется с этим хирург Бокерия - самая большая загадка. Просто ранним утром он приезжает на работу, облачается в стерильные одежды, входит в операционную, как на маленькую сцену или на маленький ринг. И - играет. Со смертью. На стороне жизни.

Он делает самые сложные операции на сердце из тех, которые только могут быть, берется за то, от чего другие хирурги отказываются. Иногда за одну операцию делает три: меняет клапан сердца, делает шунтирование, устраняет аритмию.

Потом он выходит из операционной, снимает маску, закрывающую лицо, снимает резиновые перчатки и стерильную шапочку и превращается в самого обычного доктора Айболита, которому улыбаются спасенные малыши, измученные ожиданием родители и тайно влюбленные в него медсестры. Он улыбается в ответ, потому что Лео Бокерия оптимист по натуре и просто легкий, улыбчивый человек. Это особенно понимаешь, когда заходишь в его кабинет, заваленный детскими игрушками, статуэтками и множеством милых вещей, говорящих о характере хозяина.

- Лео Антонович, не обойдусь без "оригинального" вопроса: почему все-таки хирургия и почему именно сердце?

Это мое кредо с юных лет: если живешь и работаешь в городе, живи и работай в центре. Поэтому когда я решил поступать в медицинский, альтернативы хирургии не возникло. Не станет же серьезный парень заниматься какой-то терапией или уши лечить. А когда уж я решил стать хирургом, то ничего не оставалось кроме как работать "в центре" человеческого организма. То есть работать с сердцем.

- Вы въехали в кардиоцентр, когда он был еще недостроен. Зачем такая спешка?

Иначе центра бы не было вообще. В 91-м году, не завершив свою работу, со стройки сбежали немцы, оставив после себя массу недоделок и груды мусора. Не было канализации, телефона, связи, электричества. Текла крыша, батареи требовали замены. Все что можно уже разворовали. Я понял: если мы не начнем здесь работать, здание растащат по кирпичику. Тут мне очень пригодился собственный опыт новосела. Когда-то мы с женой получили новую квартиру и въехали в нее, недостроенную. Сами поклеили обои, потолки побелили - и жизнь в ней затеплилась. Так же я поступил и с центром. Оперировать начал в недостроенном здании, в двух операционных. Больные лежали в палатах без удобств. Коллеги были в шоке. Постепенно все наладилось. Но все равно за всем в своем хозяйстве я слежу сам. Считаю все до копейки. Сам бумаги подписываю и на приобретение сложнейшего оборудования, и на покупку ночных горшков.

Грузинская тема

- А вы настоящий грузин?

Надеюсь.

- Грузинские песни поете?

А как же! Репертуар небольшой. Я люблю песни "Страна цветов", "Давай, чонгури, поговорим". На русском пою итальянский романс "Скажите, девушки, подружке вашей".

- Здесь, на работе, с земляками по-грузински говорите?

- Дочки грузинский знают?

К сожалению, нет.

- Злые языки утверждают, что вы сманили в свою клинику много-много грузинских врачей. Это случайно вышло или так было задумано?

Это не совсем так. Абсолютное большинство наших грузин работают здесь с незапамятных времен, когда директором центра был Владимир Иванович Бураковский, мой учитель. Кого я перетащил? Есть у меня одноклассник, известный в прошлом футболист. Он приехал ко мне на операцию, но в это время Абхазия, где он жил, объявила о своей независимости. Так он стал беженцем, не смог вернуться домой, перенеся большую операцию на сердце. Я его взял к себе завскладом. И что - меня надо в этом упрекать? Часто у операционного стола собираются люди самых разных национальностей - украинцы, евреи, кавказцы. Центр у нас многонациональный, такой маленький СССР. Это греет мою душу, потому что это по справедливости, - они все родились в одной стране. Россия дает им возможность жить по-человечески.

- Вашему внуку Антоше сейчас восемь лет. А если и он решит стать хирургом?

Ну... предпосылки у него для этого есть. Недавно он мне в шахматы проиграл. Так разозлился, даже заревел от досады. Домашние на меня заругались: мол, проиграть надо было, поддаться. Но я не буду: пусть характер вырабатывает.

- Какие картинки из своего детства помните?

Первое, что помню, - похороны отца. Мне было три года. Я ничего не понимал и баловался. Мне все говорили: "Веди себя хорошо. У тебя папа умер!" Вторая картинка - День Победы. Было солнышко, на меня надели коротенькие штанишки со штрипками. Было это в Очамчире. На площади играло радио, и все шли к нему - как на праздник. Помню 47-48-й годы. В Грузии тогда был голод.

- Я слышала, что вы играли со своими сотрудниками в футбол. Во время игры они обидки на вас не вымещали?

Отыгрывались, бывало. Один явно старался вмазать мне по ногам со страшной силой.

Неприятные вопросы

Поразительно, но факт: в центре Бокерии врачи не берут взяток. Об этом мне сказал не сам Лео Антонович. Об этом рассказали удивленные, тронутые до глубины души пациенты - родители маленького Кости Красильникова. Их новорожденному малышу делали операцию по устранению порока сердца. Когда Ира и Валера захотели отблагодарить молодого хирурга, спасшего жизнь их сыну, тот отказался с ними разговаривать. "Хотите поблагодарить - купите что-нибудь для отделения или перечислите деньги в кассу". Таков был сухой ответ. Но от вопроса на злободневную тему "благодарностей" врачам я решила не отказываться. Интересно все-таки, что думает сам Бокерия по этому поводу.

- Лео Антонович, все знают, как мало получают медики. Особенно сестры. Не брать мзду при столь тяжелой работе нельзя. Короче - как вы боретесь со взятками?

Двух врачей я за вымогательство уволил. Но если родители прооперированного ребенка или тяжелого больного сами решат оплатить труд сестры и врача - протестовать не стану.

- Говорят, вы очень жесткий человек, хотя, глядя на вас, так не подумаешь.

Я не жесткий. В центре работает достаточно людей, к которым у меня есть претензии. А я их не увольняю. Мне жаль. Мы вместе росли, работали, и для каждого увольнение - не только личная трагедия, но и семейная. А семья - это святое. Я по 14 часов в сутки на работе, могу в любое время дернуть любого человека и очень разозлиться, если в течение пяти минут на мой вопрос не ответят внятно. Но быстро остываю. Я каждого человека в центре сам принимал на работу, сам выслушивал. Даже в справочную службу.

- В Бакулевке работают две с половиной тысячи человек. В большом коллективе популярны сплетни и анонимки. Вы сталкивались с этой проблемой?

А как же! На меня самого анонимки писали. Моему начальству. Например, донесли, что я купил себе новенький "Мерседес".

- А на самом деле что произошло?

У меня есть служебная "Волга". Но езжу я действительно на "Мерседесе". Ему 11 лет. И мы взяли его в аренду за 70 долларов в месяц. Это дешевле, чем ремонтировать каждую неделю старушку-"баржу". А против сплетен я изобрел гениальный прием. Если мне кто-то про кого-то на ушко шепнет, озвучиваю эти слова на собрании, во всеуслышание! Здорово помогает. Второго раза не требуется.

Зашитое сердце

- Каждый врач в арсенале имеет историю, которая начинается словами: "Вот был у меня пациент…"

Было это лет 20 назад. Приезжает ко мне друг из Очамчиры и говорит: "Срочно едем к нам, у нас парень от ранения в сердце умирает!" Вечерним рейсом через Адлер вылетаю в Грузию. Ночью прибегаю в больницу. Ты представляешь себе, что такое районная больница? Делаю операцию, а утром улетаю в Москву. И начисто об этом забываю. Года через два я приехал в Очамчиру в отпуск. Разлилась горная речка Гализга, что совсем рядом с моим домом. Весь город высыпал на берег. Смотрят. И лишь один человек, самый сильный, плывущих коров из реки вытаскивает, поваленные деревья. Я, как турист, все это фотографирую. И вдруг он видит меня, бросает очередную корову - и несется ко мне. Хватает грязнющими руками и в воздух подкидывает. Оказалось - тот самый парень, которому я сердце сшивал.

- Вы оперировали Зураба Соткилаву, а потом сопровождали его на дегустации вин. Вы что - ему не доверяли, боялись, что напьется?

Ха-ха-ха! Я был президентом дегустационного клуба, а он - в комиссии. Я просто следил, чтобы он оценки правильно ставил! Что же касается самой операции, то это был счастливый случай, когда оказалось возможным сделать операцию с помощью катетера (расширение очень суженного сосуда), и инфаркт "сдался" немедленно.

- Лео Антонович, какой ваш любимый тост?

За "Золотого Гиппократа"! Гиппократ - мой старый знакомый. Я клялся ему в верности, когда заканчивал медицинский институт. Судя по всему, он решил, что я был неплохим студентом, и вернулся в образе этой тяжелой штуки - то есть фигурки и премии.

И врачам бывает страшно

Хоть сам Лео Антонович знаток "сердечных" дел экстракласса, но свое сердце так ни разу и не обследовал. Говорит, что организм его сбалансирован. А начнешь делать обследование - обязательно что-нибудь да собьется в "настройке".

- В чем секрет молодости именно от Лео Бокерии? Амосов, например, пропагандировал бег трусцой как гарантию долгих лет жизни…

Ничего особенного я за свою жизнь не изобрел. Во-первых, я считаю, что не следует слишком увлекаться едой. Вкусно кушать можно изредка, а в остальные дни есть то, что не вызывает особого восторга. Есть надо каждый день привычную пищу. Особенно - на завтрак. А что касается бега, то я не сторонник больших нагрузок. Спортивные игры - пожалуйста. Футбол, баскетбол, волейбол, хоккей - по возрастным возможностям. Я признаю и статическую гимнастику. Что это такое? Попробуйте простоять несколько минут с поднятой рукой или на одной ноге. Нагрузки значительные, и результат - как при беге. Я даже, бывает, во время операций, которые длятся часами, эти приемы использую.

- У вас есть свой талисман? О чем думаете перед операцией?

Был у меня период в жизни, когда я начинал осваивать проблемы аритмии. Возникали трудные ситуации, иногда хотелось убежать от операционного стола. Выручал меня голос дочки. Она в свои два с половиной года знала всего Чуковского наизусть. Говорила она тогда еще плохо. Но ее старательный голос я слышал во время тяжелых операций. К этому голосу я сознательно обращался. Он выручал и меня, и больного. Обычно операция кончалась успешно.

- Легко ли выжать слезу у доктора Бокерии?

К людскому горю привыкнуть нельзя. На работе я часто оказываюсь в ситуации, когда комок к горлу подкатывает.

- Вы сравниваете наших врачей и иностранных? Сравнение в чью пользу бывает?

Нам есть над чем работать.

- В США вас избрали в Американский Колледж хирургов. Почетных членов там всего сто человек. Остальные - в очереди стоят? И что вам это дает?

Когда кто-то умирает, выбирают следующего. Что мне это дает? По сути - ничего. Это престижно в нашем хирургическом международном сообществе.

- У вас столько разных титулов. Как только вас не называли: и "человеком года", и "человеком-легендой". А каким титулом или наградой вы больше всего гордитесь?

Ленинской и Государственной премиями. Эти награды даны мне за главное дело жизни. За работу, в результате которой люди безнадежно больные и неизлечимые вчера стали здоровыми сегодня.

- Лео Антонович, вы часто говорите о вымирании нации. Имеется в виду, что каждый второй россиянин умирает от сердечных болезней и с этим надо что-то делать?

Увы, нация умирает не только от сердечных болезней, хотя 54 процента всех смертей приходится на долю кардиологических заболеваний. Мы много едим. Едим про запас. Мы лежим на диване и жиреем. Мы стареем быстрее других. Единого рецепта спасения нации нет. Но то, что это должно быть общей заботой и государства, и общества, - факт.

- И вы знаете, как от всего этого нацию спасти?

Мы создали Лигу здоровой нации, чтобы каждый человек мог прийти в центр здоровья по месту жительства. Смерить давление, на тренажерах позаниматься, там же и пообедать. Не какими-нибудь вредными гамбургерами и пережженным мясом, а здоровой еды поесть.

- Ну вы неисправимый романтик! Здоровый образ жизни стоит больших денег! За посещение фитнесов всяких люди круглые суммы в долларах отваливают. Откуда у обычного "среднеклассного" гражданина такие деньги?

Это вопрос решаемый. Необходимо создать модель саморазвивающегося здравоохранения. Лига будет стараться возродить аналоги тех программ по физкультуре, спорту, охране здоровья семьи, которые существовали раньше. Это не возврат к прошлому. Это те идеи, от которых глупо было бы отказываться. Необходимо создать и правовую базу для обеспечения охраны здоровья простых граждан.

- Лео Антонович, сейчас часто говорят о предупреждении тех или иных болезней. По-моему, дело это неблагодарное. Гром не грянет - мужик не перекрестится. Или все-таки реально предупреждать? И вообще - какие болезни именно сегодня надо предупреждать?

Реально - помочь гражданам в борьбе с сердечно-сосудистыми заболеваниями, СПИДом, туберкулезом. Предупрежден - значит, вооружен.

- Кто, кроме медиков, будет принимать участие в работе лиги?

Отношение к своему здоровью - часть культуры нации. Поэтому самое активное участие в работе лиги примут ученые, выдающиеся спортсмены, государственные деятели. Многие из них мои друзья. Уговаривать никого не придется.

Дамский угодник

По натуре Лео Антонович - поэт и романтик, возможно даже - художник в глубине души. Он может долго говорить о красоте сердца, его идеальных формах... сравнивая его по красоте и роли в жизни человека с красотой и ролью женщины в жизни мужчины.

- Семья у вас женская - жена, две дочери...

Я вам больше скажу! У меня есть теща. Ей 85 лет. У меня две сестры, племянница.

Еще какой! Можете мне посочувствовать! Но подарки всем своим дамам я сам лично покупаю, другим доверить не могу.

- Обе ваши дочери кардиологи. Младшая недавно докторскую защитила. Не жалуются, что их заслуги молва приписывает вам?

Жалуются! Но я-то здесь при чем?! Я очень любящий папа во всем, что не касается медицины. Обе дочери с красным дипломом институт закончили. Я что, им на занятиях подсказывал? Диссертации за них писал?! А старшая... не осталась в НИИ, ушла в обычную больницу с недоношенными детишками работать.

- Лео Антонович, случись что с вашим сердцем, кому бы его доверили?

Только дочкам.

- Жена у вас тоже врач?

Да, терапевт. Заведует общетерапевтическим отделением в Первом меде.

- Как вы познакомились?

Мы учились в одной группе. Помню, был у нас первый экзамен по анатомии. Получить "отлично" просто невозможно. Вот я обхожу своих товарищей и интересуюсь, кто на что сдал. Кто говорит "не сдал!", кто - "троечка". И вдруг маленькая такая девчушка сообщает: "А я на "пять" сдала!" Я сразу ее отметил, потому что сам еле-еле дохлую "четверку" получил.

- И что - сразу решили жениться?

Нет, мы поженились в конце учебы. Завоевать сердце серьезной девушки-отличницы удалось не сразу.

- Жена - грузинка?

Русская.

Скромный доктор

- Какую работу вы делаете по дому?

Я много чего умею. Могу гвоздь вбить, картину повесить, пропылесосить. Я умею копать грядки и сажать деревья. Умею разобрать сложный механизм и собрать его... без запасных частей.

- В клинике офтальмолога Федорова еще при жизни во многих кабинетах висели его портреты. У вас такое встречается?

К сожалению. Я считаю, что портрет на стене имеет ценность, когда он подписан. Свои портреты я не подписываю.

- Должен ли врач заниматься политикой? Как Рошаль, например?

А почему бы нет? Учителя политикой занимаются, артисты туда же, а врачи что - хуже? У Рошаля это получается. Ветер ему в спину.

- Как врач и гражданин, чего вы больше боитесь - атипичной пневмонии или войны?

Конечно, войны! Нехорошо, когда кто-то приходит в чужой дом и начинает устанавливать там свои порядки. Я, кстати, по Интернету против войны в Ираке выступал. Как только военные действия начались - петицию подписал, ее итальянские врачи выдвигали. А еще я страдаю от того, что 11 лет не могу проведать могилу родителей. Они у меня в Абхазии похоронены.

- А я больше пневмонии боюсь.

Я уверен: от нее скоро вакцину создадут, а от войны, к сожалению, нет...

Блиц-интервью

- Ваше положительное качество?

Оптимизм.

- Отрицательное?

Бурно переживаю последствия оптимизма.

- Сколько спите?

Шесть часов.

- Сколько операций в день делаете?

Четыре-пять.

- За кого болеете?

За "Торпедо".

- Как переводится ваша фамилия?

Точного перевода нет. Корень этой фамилии встречается у испанцев, немцев, итальянцев.

- Покушать любите?

- Ваш любимый фильм?

- "Крестный отец".

- Если автомобиль, то...

- "Бентли".

- Любимый тип женщин?

- От чего не можете отказаться?

От своих привычек.

Справка

Бокерия Лео Антонович родился 22 декабря 1939 года в Абхазии, в городе Очамчира. В 1965 году окончил Первый медицинский институт имени Сеченова. С 1994 года возглавляет Научный центр сердечно-сосудистой хирургии имени А.Н. Бакулева. Академик РАМН. Лауреат Ленинской и Государственной премий. Ленинскую премию получил в 1976 году за работу по гипербарической оксигенации. Этот метод позволил оперировать практически неоперабельных детей, поместив их в барокамеру.

В 1986 году удостоен Государственной премии СССР за новаторскую работу по лечению аритмий сердца. По сути дела Лео Бокерия - основоположник хирургической аритмологии. Он один из ведущих кардиохирургов планеты, почетный член Американского Колледжа хирургов, куда пожизненно избираются 100 лучших хирургов мира. Недавно Бокерия стал лауреатом престижной международной премии "Золотой Гиппократ" за выдающийся личный вклад в развитие сердечно-сосудистой хирургии. Бокерия делает всевозможные операции на сердце.

Женат. Две дочери тоже стали врачами. Внуку Антону 8 лет.

Текст | Юрий КУЗЬМИН

Фото | из архива НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН

Директор Научного центра сердечно-сосудистой хирургии (НЦССХ) им. А.Н. Бакулева РАМН, ведущий российский кардиохирург, известный ученый и организатор медицинской науки Лео Антонович Бокерия поделился с представителем нашего журнала своим видением путей совершенствования отечественной системы здравоохранения, рассказал о достижениях нашей сердечно-сосудистой хирургии и о том, что привело его в профессию.

- Лео Антонович, в Научный центр сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева вы пришли работать сразу после окончания аспирантуры. Свой первый рабочий день здесь помните?

- Да, мне посчастливилось, что этот центр стал моим основным и фактически единственным местом работы. Правда, когда после окончания школы я не прошел по конкурсу в медицинский институт, то некоторое время работал на стройке, а будучи аспирантом, служил врачом в студенческом строительном отряде в Казахстане, выезжал на восстановление Ташкента после землетрясения 1966 года, подрабатывал в хирургическом отделении 4-ой Городской клинической больницы. Но все это были лишь эпизоды моей трудовой биографии.

После аспирантуры Первого московского медицинского института им. И.М. Сеченова меня распределили в Институт сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева - так тогда назывался наш центр. Помню ли я свой первый рабочий день здесь? Конечно, помню. Это было 2 сентября 1968 года. Утром я пришел в дом №8 на Ленинском проспекте, в институте как раз проходила еженедельная конференция по разбору всех выполненных операций. Меня увидел директор института Владимир Иванович Бураковский, мой учитель, позже ставший близким другом. Он подошел ко мне и представил коллегам, сказав: «Ну вот, это Лео Бокерия, наш новый сотрудник. Молодой человек написал очень хорошую кандидатскую диссертацию по проблеме гипербарической оксигенации и в нашем институте будет заведовать лабораторией». Надо сказать, что, услышав это, народ поежился - таких молодых заведующих лабораторией, а мне тогда было 28 лет, в институте еще не было.

Потом кто-то подходил знакомиться, кто-то меня поздравлял. На этом собрании были люди, которые меня знали и в той или иной степени способствовали тому, чтобы я пришел в институт имени Бакулева. Например, Борис Алексеевич Константинов, в то время руководивший отделением института, а позже возглавивший РНЦХ им. акад. Б.В. Петровского, Лариса Александровна Бузинова, которая и сегодня работает в нашем центре, в его руководящем аппарате, Георгий Эдуардович Фальковский, блестящий кардиохирург и ученый, в настоящее время живущий в США. Все они прошли ту же кафедру оперативной хирургии и топографической анатомии, под руководством легендарного хирурга и педагога Владимира Васильевича Кованова, что и я.

- Насколько я знаю, вы решили стать медиком, следуя примеру старшей сестры. А почему выбрали именно кардиохирургию?

- Да, в медицину меня увлекла старшая сестра, она тоже врач. Окончательное решение стать врачом сформировалось у меня года за два до окончания школы, и, собственно, тогда я уже знал, что буду хирургом. Дело в том, что в городе Очамчиpа, и в городе Поти, где я рос, бытовали свои понятия о профессии врача - она ценилась у нас очень высоко, и при этом считалось, что если мужчина становится врачом, то он обязательно должен быть хирургом.

Когда я начал учиться в медицинском институте, то узнал, что кроме общей хирургии есть еще и хирургия сердца. Фактически кардиохирургия тогда только зарождалась: первая операция на открытом сердце была сделана в США 1953 году, а в 1959-ом, когда я поступил в вуз, в СССР были проведены первые единичные операции. И несмотря на то что студенты получали очень мало информации о сердечно-сосудистой хирургии, эта отрасль медицины казалась мне очень привлекательной. С четвертого курса института я стал посещать научный студенческий кружок кафедры оперативной хирургии, которым руководил Владимир Васильевич Кованов. Там велась большая научно-практическая работа, в основном связанная с сердечно-сосудистой системой.

- А когда в первый раз вы встали за операционный стол?

- В общей хирургии у меня был довольно ранний старт. После окончания третьего курса института я проходил практику в районной больнице Очамчиpы. Больница стояла на оживленном шоссе, поэтому поток пациентов в ней был огромным, но хирургов всего двое. Мальчиком я был очень усердным, день и ночь пропадал в больнице, поэтому хирурги Хвичия и Лапуров очень быстро меня заметили. Во время этой практики мне доверили провести несколько аппендэктомий.

- Вы продолжаете много оперировать и сегодня, несмотря на то что руководите НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН, крупнейшим в мире кардиохирургическим центром, работаете в Общественной палате, являетесь президентом Российского научного общества сердечно-сосудистых хирургов, Общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации». Не можете отказаться от хирургической практики?

- Поступая в медицинский институт, я хотел работать хирургом, и мое желание, к счастью, реализовалось. И, конечно, эту часть своей деятельности я никогда ни на что не променяю. Что же касается совмещения руководства центром с хирургической практикой, то такова традиция, и в ее русле мой пример - не исключение, а типичный случай. Испокон веков и в нашей стране, и за рубежом руководители крупных хирургических центров являются практикующими хирургами. И это очень правильно: руководитель хирургического центра должен стоять за операционным столом, в том числе и для того, чтобы поддержать свою профессиональную квалификацию.

Другие же мои должности, которые вы перечислили, это общественная работа. Я нахожу на нее время.

- По ряду операций в НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН накоплен уникальный опыт. А какие из достижений центра выделили бы вы, человек, проработавший здесь уже 43 года и «виновник» многих его побед?

- На каждом этапе существования центра, а в этом году мы будем отмечать его 55-летие, у него были очень крупные достижения, поэтому выделить что-то одно мне довольно трудно. Что особенно запомнилось из моей области? Например, как в 1976 году мы вместе с Владимиром Ивановичем Бураковским и с Виталием Алексеевичем Бухариным получили Ленинскую премию за разработку и внедрение в клиническую практику гипербарической оксигенации (операций под повышенным давлением кислорода. - Ред.). Нами была создана принципиально новая разработка по защите организма во время операций под повышенным барометрическим давлением кислорода, для этого мы сделали особую барооперационную камеру, подчеркиваю - отечественную. Я лично провел более 250 операций на сердце под повышенным давлением в барооперационной, в том числе и у детей, а для них в то время риск кардиологических операций был очень высок.

В нашем центре впервые в стране были поставлены на поток операции при жизнеугрожающих аритмиях, и за несколько лет наш центр по количеству подобных операций обогнал ведущие американские и европейские клиники. К 1986 году, когда мы получили Государственную премию СССР за лечение жизнеугрожающих аритмий, на моем счету было более 2500 таких операций, и это опыт только одного человека. А, скажем, в клинике Университета Дьюка в США, пионера хирургической аритмологии, к тому времени была сделана 1000 операций, а в клинике Питье Сальпетриер в Париже - около 700.

Если говорить о современных достижениях НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН, то к сегодняшнему дню мы сделали настоящий прорыв в хирургическом лечении новорожденных и грудных детей со сложными врожденными пороками сердца. Лишь в прошлом году врачи НЦССХ им. А.Н. Бакулева провели 3500 таких операций, и из них 1800 операций сделано младенцам первого года жизни. Для сравнения скажу: еще десять лет назад во всей России ежегодно проводилось всего лишь 870 подобных операций.

Таковы лишь некоторые из достижений центра.

- А почему в России так «помолодела» статистика кардиоболезней, и заболевания сердечно-сосудистой системы все чаще выявляются у детей младшего возраста, в том числе и у новорожденных?

- Мы сделали большой шаг вперед в диагностике сердечно-сосудистых заболеваний, в том числе и пренатальной диагностике. Например, у нас сейчас выявляемость сложных пороков сердца у плода уже на 16-ой неделе беременности матери превышает 20%. Кроме того, очень хорошо диагностируются болезни сердца у детей первого года жизни. Во-первых, потому что в стране появилась новая врачебная специальность - детские кардиологи, во-вторых, потому что акушерки стали неплохо разбираться в симптомах кардиоболезней новорожденных.

Большую роль во всем этом сыграла активная позиция специалистов нашего центра и общественной организации «Лига здоровья нации». Мы проводим большую просветительскую работу: ездим по России, организуем мероприятия для врачей, специалистов родильных домов, населения. Есть вещи, о которых должны знать и медики и родители, мне очень неприятно о них говорить, но молчать об этом нельзя. Сегодня примерно восемь-десять детей на тысячу родившихся имеют врожденный порок сердца. И из 100 детей, родившихся с этим заболеванием, 36, если им вовремя не оказать помощь, умрут в течение первого месяца жизни, еще 35,5 - в течение последующих 11 месяцев.

- А если такому ребенку оперативно оказать хирургическую помощь, он будет спасен?

- Конечно! 97% людей, прооперированных в очень раннем возрасте, потом живут нормальной полноценной жизнью, столько же, сколько их сверстники.

- Сейчас много говорится о противостоянии медицинского сообщества и чиновников, ответственных за развитие российского здравоохранения. И те и другие заинтересованы в решении одних и тех же проблем, но подчас не понимают друг друга. На ваш взгляд, существует ли такое противоречие? И всегда ли государство внимательно к нуждам медицинского сообщества?

- Наверное, некоторое противостояние есть, но, как говорит мой товарищ, юрист, «когда две стороны спорят, ни одна не бывает правой на 100%».

В качестве ответа на вопрос о внимании государства к проблемам здравоохранения, я приведу вам пример из жизни НЦССХ им. А.Н. Бакулева. В 1997 году открылось наше здание на Рублевском шоссе в Москве, сегодня здесь находится наш Институт кардиохирургии им. В.И. Бураковского. Так получилось, что оборудование для него мы приобрели в 1995-1996 годах, и на тот момент это были самые лучшие аппараты в мире. Для их приобретения центр получил государственный (товарный) кредит американского ЭксИм (экспорт-импорт) банка, и, согласно его условиям, должен был брать оборудование, содержащее не менее 58% деталей, сделанных на территории США. Признаюсь, когда я столкнулся с этим, то очень огорчился: мы не могли приобрести ангиографические комплексы производства лидирующих концернов мира, ни Philips, ни Siemens, ни General Electric, потому что большинство их деталей делалось где угодно, но только не в Америке. И когда я, расстроенный, пришел с этим в банк, мне сказали: «Зря вы так переживаете. В США около 250 клиник работает на оборудовании фирмы XRE, которое целиком делается из американских деталей». Так у нас появились самые современные на тот момент ангиографы в мире. Все остальные аппараты центра тоже были высочайшего уровня.

Прошло время, наше оборудование морально и физически устаревало, и, чтобы его обновить, я начал обращаться в разные инстанции. Мои просьбы подписывали и премьер-министр, и вице-премьер, и министр финансов, но с мертвой точки дело не сдвигалось. Потом в Министерство здравоохранения и социального развития пришла новый министр. В самый ранний период работы Татьяны Голиковой на этом посту мне удалось попасть к ней на прием. Я пришел с ворохом бумаг, рассказал о ситуации, и министр отреагировала. Сначала она приехала в наш центр, все осмотрела и проверила, потом согласовала вопрос об обновлении нашей материально-технической базы с президентом России и Министерством финансов - так центр получил 1 млрд руб. на закупку нового оборудования. На эти деньги мы обновили ангиографические установки и часть компьютерных томографов. Затем НЦССХ им. А.Н. Бакулева включили в государственную программу по развитию сердечно-сосудистой хирургии, в рамках которой мы начали обучать специалистов, на работу по этой программе центру выделили еще 170 млн руб. А вскоре мы получили средства на закупку ультрасовременного магнитно-резонансного томографа мощностью 3,0 Тесла. Таким образом, сегодня НЦССХ им. А.Н. Бакулева снова оборудован по последнему слову техники.

- Недавно вы стали инициатором профессионального и общественного обсуждения вопроса о повышении доступности высокоспециализированной кардиохирургической помощи для россиян. Каким вам видится его решение?

- Это очень актуальный вопрос. В конце января в «Российской газете» была опубликована моя большая статья о том, как, с профессиональной точки зрения, может быть решена эта проблема. Сейчас расскажу о некоторых ключевых моментах своей идеи.

В России, где, согласно статистике, смертность от сердечно-сосудистых заболеваний удерживает первую позицию, государством уже многое сделано для того, чтобы высокоспециализированная кардиохирургическая помощь стала доступна как можно большему числу граждан. Однако сердечно-сосудистая хирургия, по определению, стоит дорого. И в рамках только государственного финансирования сделать ее доступной всему населению невозможно. Это не под силу ни одному государству мира.

Единственный путь - создание в стране системы саморазвивающейся медицины, которая не может существовать вне страхования. Мы должны застраховать весь наш народ - начиная с новорожденных и заканчивая самыми пожилыми людьми. Наша страна уже продвинулась в этом направлении: проведена реформа обязательного медицинского страхования, реформа абсолютно правильная, на мой взгляд. Теперь необходимо в оперативном порядке принять решение о достаточном страховании по любому виду медицинской помощи. Источников страхования должно быть несколько: государство, работодатель, сам гражданин и, может быть, благотворительные организации.

Имея страховой полис, охватывающий все виды медицинской помощи, пациент будет сам выбирать медицинское учреждение для своего лечения. Это, во-первых, способствует развитию наших лучших клиник, во-вторых, стимулирует восстановление отрасли медицинского приборостроения на территории России. Я верю: когда производители увидят, что в лучшие хирургические центры пришли реальные деньги, они начнут выпускать хорошее конкурентоспособное оборудование, одноразовые медицинские принадлежности, шовные материалы для их нужд. Сегодня львиная доля изделий, используемых в российской сердечно-сосудистой хирургии, это импорт. Если эта продукция, подчеркиваю - качественная продукция, будет производиться у нас в стране, она станет дешевле и, соответственно, доступнее.

- А какая продукция отечественного производства сейчас используется в нашей кардиохирургии, и насколько она конкурентоспособна?

- В России делают просто великолепные по качеству сердечные клапаны. Более того, трехстворчатый клапан, устройство совершенно уникальное и не имеющее аналогов в мире - отечественная разработка. В 2007 году наш центр впервые в мире применил эту новейшую конструкцию в хирургической практике, а к сегодняшнему дню я поставил уже около 50 таких клапанов пациентам. Результаты потрясающие!

Также мы выпускаем очень приличные электрокардиостимуляторы, а скоро удивим мир ультрасовременной разработкой в этой области. Кроме того, в стране начали выпускать некоторые шовные принадлежности и стенты.

Развивать отечественное медицинское приборостроение жизненно необходимо. Однако к этому вопросу нужно подходить очень аккуратно: важно заранее понять, окажется ли востребована та или иная продукция нашим здравоохранением и каковы ее конкурентные преимущества в сравнении с зарубежными аналогами. Приведу очень яркий пример. В последние годы существования Советского Союза в Подольске решили построить завод по производству электрокардиостимуляторов - два больших корпуса с объемом производства 100 тыс. приборов в год. Идея была очень неудачная. Во-первых, в стране тогда имплантировалось только 22 тыс. электрокардиостимуляторов в год, куда мы стали бы девать еще 78 тыс. единиц этой продукции? Во-вторых, за основу была взята модель электрокардиостимулятора Siemens, применявшаяся в хирургической практике уже не одно десятилетие, а значит, морально устаревшая, понятно, что будущего у новой продукции просто не было. Проект в Подольске не удался - пришли другие времена, и про него, к счастью, забыли. Можете себе представить, что было бы, если бы этот завод все-таки успели запустить?

- Сегодня многие сетуют на то, что уровень подготовки молодых медиков очень упал, в сердечно-сосудистой хирургии это чувствуется?

- Во все времена были великолепно подготовленные специалисты, а были и слабые. К сожалению, плохо подготовленные врачи есть и сегодня.

Здесь, на мой взгляд, все зависит от того, какой медицинский вуз окончил молодой специалист. Если речь идет о трех ведущих московских вузах - Первом московском медицинском университете им. И.М. Сеченова, Российском государственном медицинском университете им. Н.И. Пирогова и Московском государственном медико-стоматологическом университете, то я категорически не соглашусь с теми, кто говорит, что уровень их выпускников снизился. Когда эти ребята приходят ко мне в центр, я с первого же дня их работы разговариваю с ними на равных. Это хорошие врачи. Более того, во многих вопросах эти выпускники подготовлены лучше, чем мы в свое время. Во-первых, сейчас студенты изучают дисциплины, которые нам не преподавали, например генетику, во-вторых, они прекрасно разбираются в современных тенденциях медицины, например в компьютерных технологиях, а в-третьих, хорошо говорят на иностранных языках. Чтобы вы оценили уровень их подготовки, скажу, что знаю некоторых ребят, вскоре после окончания ведущих московских медицинских вузов уехавших в Соединенные Штаты, - там они в течение очень короткого промежутка времени прошли резидентуру и получили практику.

Другой вопрос, что Россия все никак не может выработать систему непрерывного медицинского образования, которая сегодня есть во всех развитых странах мира. Лучше всего эта система поставлена в США. Там практикующий врач, независимо от опыта своей работы и профессионального статуса, ежегодно должен набирать минимум 500 часов непрерывного медицинского образования - через участие в различных профессиональных и обучающих мероприятиях. Например, врач приезжает на конференцию, которая длится, допустим, два дня - ему засчитывается 20 часов. Если на этой конференции он выступает с лекцией, мастер-классом, добавляются еще часы. Понятно, что в течение года доктор должен принять участие в нескольких мероприятиях и что с профессиональной точки зрения ему это будет только на пользу. Кроме того, раз в три года американский доктор должен сдать экзамен, чтобы подтвердить свою квалификацию.

Россия формировать систему непрерывного медицинского образования, по большому счету, даже не начинала, хотя о необходимости ее введения сейчас у нас говорят все. Может быть, тут играет определенную роль психологический фактор: в свое время наше медицинское сообщество очень болезненно отреагировало на введение системы аттестации и сертификации медработников. На мой взгляд, это было очень правильное и своевременное решение.

- По телевидению сейчас идет очень много просветительских передач о медицине, но, к сожалению, очень часто их участники говорят противоречивые вещи. На одном канале, например, хвалят БАДы и советуют пить антибиотики, на другом, ссылаясь на тяжелые последствия, категорически запрещают употреблять и то и другое. Кому же телезритель должен верить? И какую, в принципе, роль могут и должны играть просветительские методы повышения медицинской грамотности населения в деле улучшения здоровья российской нации?

- Начну с конца. Просветительские методы крайне необходимы. В России полностью отсутствует инфраструктура обучения населения медицинским знаниям и навыкам. Приведу такой пример. Как-то я участвовал в медицинской конференции, которая проходила во Франции, и в промежутке между ее сессиями зашел отдохнуть к себе в номер. Включил телевизор и как-то случайно нашел канал, по которому транслировалась кардиохирургическая операция. Этот канал я запомнил и вечером включил снова - в этот раз там тоже показывали хирургическую операцию. Я был очень заинтригован и на следующий день поинтересовался у французских коллег: «Что это за канал у вас такой необычный и узкоспециализированный? Кто его смотрит?» А мне отвечают: «Это очень популярный во Франции телевизионный канал. Его смотрят хирурги, потому что им интересен опыт других врачей, пациенты, которые хотят понять, что происходит на операционном столе, и их родственники. В общем аудитория этого канала - все население страны».

А что происходит у нас? Уровень медицинской образованности российских граждан крайний низкий. Вы знаете, что сегодня многие наши соотечественники едут оперироваться и лечиться за рубеж. Так вот, западные коллеги называют наших пациентов больными с африканским синдромом. Африканский синдром - это крайняя запущенность болезни. Отчего наши люди запускают болезни? Да потому что в силу своей медицинской неграмотности они просто не знают возможности полного излечения от многих жизнеопасных заболеваний!

Именно по этой причине в 1999 году я начал проводить акцию «Прикоснись к сердцу ребенка». Тогда в стране было очень много отказных детей с врожденными пороками сердца - молодые родители, когда узнавали об этом диагнозе новорожденных, просто оставляли их в роддомах. А между тем мы уже тогда совершенно точно знали, что 97% больных детей, своевременно прооперированных, могут быть полностью излечены. Чтобы показать это людям, я договорился с Олегом Газмановым, тогда возглавлявшим очень популярную любительскую футбольную команду «Хит-ФМ», и собрал ребят, прооперированных в раннем возрасте, а теперь достигших 18-20 лет и увлекающихся спортом, и с помощью столичных властей организовал футбольный матч в СК «Олимпийский». Наши бывшие пациенты, кстати, в нем победили. Сначала я думал, что акция «Прикоснись к сердцу ребенка» будет разовой, но на нее пришел такой огромный отклик, что она продолжается и по сей день и проходит два-три раза в год в разных городах России.

Что же касается противоречивой информации, которая порой звучит в медицинских передачах, то это издержки нашего телевидения. Оно в большинстве случаев сейчас отражает интересы индустриальной части общества - производителей. Хороших передач, дающих системное представление о здоровье человека, у нас, к сожалению, немного. А телезрителям я могу посоветовать только одно: если вас особенно волнует какой-то медицинский вопрос, сходите к врачу-специалисту и проконсультируйтесь у него.

- В медицину вас привела сестра. А сегодня, кажется, все члены вашей семьи медики?

- Да, у нас полный комплект. Моя жена врач, мы с ней вместе учились в медицинском институте, с первого года были в одной группе. Дочери тоже стали медиками, и зятья врачи.

- Когда дочери выбирали профессию, вы как-то их направляли?

- Старшую, Екатерину, да. У нее были некоторые сомнения в старших классах школы. Дело в том, что отец жены, Александр Алексеевич Солдатов, был знаменитым послом, а потом ректором МГИМО. И конечно, та сторона ее родственников очень хотела, чтобы девочка, учившаяся в школе на одни пятерки, поступила в МГИМО. Когда я это почувствовал, то вызвал Катю к себе на беседу и задал вопрос: «Доченька, ты кого среди дипломатов знаешь?» «Ну, Семена Павловича», - неуверенно ответила она. Семен Павлович Козырев, замминистра иностранных дел, был другом ее дедушки, и дачи их были рядом. «А еще кого?» - спросил я. Дочка еще пару соседей деда по дачному поселку назвала. «А в медицине, хирургии, ты с кем знакома?» И тут Катя с энтузиазмом перечислила десяток имен наших друзей-врачей. «Ну, ты поняла что-нибудь?» - задал я ей последний вопрос. «Да», - кивнула она. И стала медиком.

А младшая дочь, Ольга, сама все решила. Это она, когда пришла ее очередь поступать в институт, вызвала меня на разговор. Помню, ходит вокруг меня, ходит, а потом спрашивает: «Пап, ну а меня-то ты на беседу вызовешь?» Пришлось и ей задавать те же вопросы, хотя ответы на них у нее давно уже были готовы. Ольга сейчас профессор, работает в нашем центре.

- Ваши внуки тоже будут врачами?

- Ох, не знаю. Старшему, Антоше, в этом году исполняется 16 лет. В детстве он все время твердил: «Буду кардиохирургом». А в 13 сказал, как отрезал: «Так работать, как он работает, - показывает на мою фотографию, - я не хочу». Так что поживем - увидим.

- У вас действительно очень тяжелая и напряженная работа. Как вы снимаете эту нагрузку? Помогает ли в этом спорт, который вы всегда очень любили?

- Спорт я действительно очень люблю. Раньше занимался им очень активно - и футболом, где имею разряд, и теннисом, и баскетболом, и шахматами, по которым у меня тоже разряд. Сейчас я, конечно, занимаюсь не так много, как в молодости, но все же регулярно хожу в бассейн, дома тренируюсь на велотренажере. А на даче, хоть у нас и небольшой участок земли, поставил себе баскетбольный щит и натянул теннисную сетку, так что летом с удовольствием там разминаюсь.

Снимать напряжение мне помогают и книги. Я обожаю читать и собрал дома большую библиотеку, насчитывающую несколько тысяч томов. Более любимого занятия после тяжелого рабочего дня, чем посидеть вечером со своими книгами, у меня нет. Читать я особенно люблю классику. Также мне очень нравятся книги замечательного писателя Александра Петровича Потемкина, с которым мне посчастливилось сдружиться, я считаю, что он пишет просто гениальные вещи. У меня есть и другие друзья-писатели, например Святослав Юрьевич Рыбас, автор великолепных исторических романов и хроник. Еще я коллекционирую альбомы по искусству. Кроме того, мы с женой очень любим искусство и стараемся, по возможности, не пропускать интересных культурных событий в Москве.

Лео Антонович Бокерия - директор Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева РАМН, академик и член президиума Российской академии медицинских наук, доктор медицинских наук, профессор. Заслуженный деятель науки Российской Федерации.

Родился 22 декабря 1939 года в городе Очамчира Абхазской АССР. В 1965 году окончил Первый московский медицинский институт им. И.М. Сеченова и поступил в аспирантуру на кафедру топографической анатомии и оперативной хирургии. В 1968 году был распределен в Институт сердечно-сосудистой хирургии им. А.Н. Бакулева, где руководил лабораторией гипербарической оксигенации, работал заместителем директора по науке, руководителем отделения хирургического лечения нарушений ритма сердца. Кандидатская и докторская диссертации Л.А. Бокерия были посвящены теме гипербарической оксигенации в кардиохирургии.

В 1994 году Л.А. Бокерия стал сначала исполняющим обязанности, а затем директором НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН.

В 2005 году избран членом Общественной палаты РФ, в 2006-2009 годах возглавлял комиссию по формированию здорового образа жизни.

Основные направления научной деятельности Л.А. Бокерия - хирургия аритмий и ишемической болезни сердца, врожденных и приобретенных пороков сердца, терминальной сердечной недостаточности, гипербарическая оксигенация, минимально инвазивная хирургия сердца, применение лазера при операциях на сердце, использование компьютеров в хирургии и математическое моделирование, моделирование патологии сердечно-сосудистой системы в эксперименте, целевое планирование и методология науки.

Л.А. Бокерия - автор более 1000 печатных работ, имеет более 150 патентов на изобретения, полезные модели и рационализаторские предложения. Главный редактор целого ряда российских медицинских журналов, член редколлегий журналов в США, Великобритании.

Л.А. Бокерия - президент Российского научного общества сердечно-сосудистых хирургов, президент ассоциации сердечно-сосудистых хирургов РФ, действительный член Американской ассоциации торакальных хирургов, член Президиума (консул) Европейского общества грудных и сердечно-сосудистых хирургов, почетный член Американского колледжа хирургов.

Президент общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации».

Заведующий кафедрой сердечно-сосудистой хирургии №2 Факультета послевузовского профессионального образования врачей Первого МГМУ им. И.М. Сеченова, кафедрой сердечно-сосудистой хирургии РМАПО и кафедрой сердечно-сосудистой хирургии и интервенционной кардиологии в ММСУ.

Удостоен ряда государственных, церковных, общественных наград и знаков отличия зарубежных стран, в том числе Ленинской премии, Государственной премии СССР, Государственной премии РФ, Государственной премии РФ в области науки и техники, премии Правительства РФ в области науки и техники, ордена «За заслуги перед Отечеством» III и II степеней и др.

Готовясь к встрече с Лео Антоновичем, я пересмотрела много телевизионных передач с его участием, и стало казаться, что мы давно знакомы. Все, кто знает его или только слышал о нем, говорят: это золото, а не человек, это врач от Бога. Здороваюсь и задерживаю его руку чуть больше, чем надо. Понимая, что эти руки держат живые человеческие сердца в прямом, а не в переносном ­­смысле.

Лео Антонович Бокерия

Директор НЦ ССХ им. А. Н. Бакулева с 1994 года; кардиохирург, изобретатель, педагог. Академик РАН и РАМН, член Общественной палаты. Президент Общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации», главный кардиохирург Минздрава ­РФ.

«Как будем разговаривать, сидя? Стоя?» - с улыбкой интересуется крепкий мужчина в хирургическом костюме. Академик по‑мальчишески присаживается на краешек стола, готовый сорваться в операционную, как только там будет всё готово для самого важного этапа операции. Интервью не прекращается и во время операций - каждая минута мэтра ­­бесценна.

КС: Лео Антонович, прежде всего, примите благодарность и признательность за то, что российская сердечно-сосудистая хирургия находится на мировом уровне и операции на сердце по показаниям проводятся всем россиянам, от новорожденных до пожилых. Поделитесь, пожалуйста, с читателями нашего журнала секретом сохранения работоспособности, ясности ума, выносливости и оптимистичного отношения к ­­жизни.

Лео Антонович: Это коллективу нашего Центра спасибо (улыбается). А секрет прост. Современная медицина является высшим уровнем достижений науки и техники. Очень важно, чтобы человек, работающий в медицине, всё время об этом помнил. Он не имеет права забывать о непрерывном повышении профессионального мастерства. Врачу необходим постоянный профессиональный рост, а это карьера. Он должен понимать, что чем выше его достижения в профессиональном отношении, тем выше удовлетворённость собой. Чем выше его карьерный рост, тем оправданнее надежды пациентов, которые вынуждены обращаться к нему за ­­помощью.

КС: То есть карьерные устремления врача - залог его ­­работоспособности?

Лео Антонович: Да, секрет хорошей работоспособности - это в какой‑то мере одержимость профессией врача и постоянное самосовершенствование. Похожая профессия - дипломат. У дипломатов тоже имеют большое значение карьера и солидная фундаментальная ­­подготовка.

КС: Каким именно образом обычный врач может заниматься ­­карьерой?

Лео Антонович: Для этого существует «непрерывное медицинское образование». Оно распространено во всём мире и прекрасно отработано. Мы у себя в Научном центре сердечно-сосудистой хирургии им. А. Н. Бакулева с 1998 года организуем процесс учебы врачей с позиции непрерывного профессионального ­­образования.

КС: Как же это технически ­­происходит?

Лео Антонович: Согласно «классике» у врачей есть такой документ - «500 часов непрерывного образования». Каждый врач заполняет его сам: сколько лекций он прослушал (время примерно известно), сколько статей написал, сколько докладов сделал, это время тоже считается. Мы стремимся этот стереотип внедрить в работу. Мы также стимулируем интенсивность научной и клинической деятельности в ежедневной работе. Если врач верен профессии, если стремится помочь больному человеку, то точно понимает: эти стремления невозможны без непрерывных занятий самообразованием. Без такой самоотдачи невозможно будет в конце профессиональной деятельности себя ­­уважать.

КС: Значит, как начали учиться со студенчества, так и продолжаете, несмотря на должность главного кардиохирурга ­­страны?

Лео Антонович: Нас так учили в Первом медицинском институте. У нашего выпуска недавно был юбилей - 50 лет окончания I МоЛГМИ. На праздновании встретились своим курсом. У нас на курсе есть и академики, и известные профессора, и, как выяснилось, в принципе мы себе одинаково жизнь представляем. Вообще большое значение имеет, какой вуз ты окончил, как там хранят традиции. В хороших вузах и по сей день внедряют в жизнь новые традиции, такие как поощрение лучших студентов, открытие новых факультетов для особо целеустремленных студентов. Не просто одаренных, а людей, которые изо всех сил стремятся к медицине. Просто часто одаренные люди считают, что многое успеют сделать потом. Поэтому я и молодым врачам, и своим внукам говорю, которые у меня в возрасте от 2 лет до 20: «То, что вы сейчас не успеете, никогда не сможете ­­наверстать».

КС: Кстати, а в каком возрасте у вас был первый контакт с ­­кардиохирургией?

Лео Антонович: Впервые реальный контакт был при поступлении в Первый московский медицинский институт. Я ведь очень книги любил (и люблю), и когда приехал в Москву поступать в медицинский институт, первым делом пошел в книжный и случайно наткнулся на книгу Александра Николаевича Бакулева по хирургии сердца. Знаменитый хирург накануне получил Ленинскую премию, и книга стояла на самом видном месте. Я купил, прочитал с интересом, но потрясен не был. Однако когда проходил медицинскую комиссию перед поступлением, на вопрос: «А вы уже знаете, каким врачом будете?» ответил: «Конечно, знаю. Буду хирургом». «Почему вы так решили?» - продолжал расспрашивать врач. «Хочу заниматься хирургией сердца, как Бакулев». Вот это и был первый ­­раз.

КС: А как прошла очная встреча с ­­хирургией?

Лео Антонович: Потом во время учебы мы занимались на кафедре госпитальной хирургии у Б. В. Петровского, где у всех на слуху был молодой профессор Глеб Михайлович Соловьёв, великий хирург, один из пионеров кардиохирургии. В свою очередь Соловьёв был выходцем с кафедры оперативной хирургии и топографической анатомии Владимира Васильевича Кованова, куда я пришел в научный кружок. Из этого кружка вышли Глеб Михайлович Соловьёв, Валерий Иванович Шумаков, Юргис Бредикис, Михаил Иванович Давыдов. Практически все известные московские хирурги, окончившие Первый мединститут, занимались в этом кружке. И уже там я понял, что мне интересно центральное место в хирургии, а именно хирургия сердца и ­­сосудов.

КС: Значит, уже полвека как вы занимаетесь кардиохирургией. Какие достижения на сегодня хотелось бы ­­отметить?

Лео Антонович: Конечно, достижений много. Если говорить о взрослых пациентах, то в нашем Центре проводится сложное многоклапанное протезирование для удаления последствий ревмокардита, когда приходится целиком менять клапаны. Дальше идет хирургическое лечение тяжелых больных с ишемической болезнью сердца. У этих пациентов выявляется низкая фракция выброса, что говорит о снижении насосной функции сердца, поэтому для их лечения мы вынуждены изобретать различные варианты. Сегодня кардиохирургия позволяет проводить операции и на работающем сердце. Известно, что операции с искусственным кровообращением с точки зрения оперативной техники проводить лучше. Однако, если фракция выброса у пациента 30 % и ниже, то риск такой операции возрастает. Для этих случаев используем операции на работающем сердце. Очевидно, что не в каждой клинике можно делать эти сложные операции: нужен высочайший профессионализм, не только хирурга, но и анестезиолога. В некотором проценте случаев приходится в процессе операции прибегнуть к искусственному кровообращению. А это значит, что операции на работающем сердце нельзя выполнять там, где нет проверенной практики открытых ­­операций.

Особая группа пациентов, очень большая, к сожалению, - это тяжелые больные с сочетанными заболеваниями. Это, например, порок сердца и ишемическая болезнь сердца, порок сердца и тяжелая аритмия, а бывает, к этому добавляется поражение сосудов нижних конечностей, а к этому еще - поражение сосудов, питающих головной мозг. В этой области у нас есть очень серьезные наработки. Самое главное, мы разработали этапность оперативных вмешательств в этих сложных ­­случаях.

КС: Лео Антонович, а каковы успехи в хирургическом лечении детей с заболеваниями ­­сердца?

Лео Антонович: У нас в стране, благодаря работе Научного центра сердечно-сосудистой хирургии им А. Н. Бакулева, за последние 15 лет совершен колоссальный прогресс в лечении новорожденных и детей первого года жизни. Только в нашем Центре ежегодно выполняется больше 1700 операций детям до года. Это операции очень сложные, достаточно длительные. И сегодня у меня из шести операций три - у новорожденных ­­пациентов.

КС: Скажите, пожалуйста, всем ли новорожденным детям необходимо делать УЗИ ­­сердца?

Лео Антонович: Сто процентов женщин, которые забеременели, должны знать, что им необходимо будет пройти УЗИ, чтобы выяснить, нет ли аномалии развития у плода. Мы сегодня на 16‑й неделе беременности можем сказать не только, есть ли порок, но и какой он. И подтвердить диагноз с вероятностью в сто процентов на 22‑й неделе беременности. После выявления патологии сердца плода женщина берется под наблюдение, рожает в Перинатальном центре или Институте акушерства, гинекологии и перинатологии им. Н. И. Кулакова. Сразу после родов малыш переводится в наш Центр. У нас был случай, когда мы оперировали пациента уже через 2 часа после рождения. Поэтому диагностику состояния сердца важно делать еще до того, как ребенок ­­родился.

КС: Сегодня развивается хирургия плода. Можно ли при выявлении порока сердца скорректировать ситуацию ­­внутриутробно?

Лео Антонович: Да, были попытки проведения таких операций внутриутробно. Но я, например, против. Поскольку внутриутробный период - период очень интенсивного развития всех органов и тканей. Единственное, что могу оправдать, это применение кардиостимулятора, если выявлено нарушение ритма, требующее стимуляции, и если родители очень ­­хотят.

Кстати, моя старшая дочь защитила докторскую диссертацию по теме «аритмии плода». Сегодня уже существует возможность очень хорошо корректировать это ­­внутриутробно.

КС: В наши дни наработан большой опыт выхаживания новорожденных с экстремально низкой массой тела (менее 1000 граммов). Оперируют ли их при необходимости кардиохирурги Центра имени ­­Бакулева?

Лео Антонович: У малышей с экстремально низкой массой тела часто встречаются такие пороки развития, как незакрытый Боталлов проток, на втором месте дети с коарктацией аорты. И там и там можно помочь. Затем идут новорожденные с клапанным стенозом лёгочной артерии и клапанным стенозом аорты. Всё это сегодня можно скорректировать в качестве временной помощи. Например, расширить коарктацию, расширить клапанный стеноз, и ребенок будет нормально развиваться до того возраста, когда ему можно будет сделать полноценную ­­операцию.

КС: По данным статистики, первое место среди причин смерти занимают болезни сердца. В то же время на третьем месте стоят смертельные травмы здоровых молодых людей, чаще всего связанные с авариями на транспорте. Было бы логично, сопоставив эти данные, наладить трансплантацию сердца, сделав ее вполне распространенной. Или это очень сложная ­­операция?

Лео Антонович: Трансплантация не может стать рутинной операцией только потому, что донорских сердец мало. Во всем мире. Дело только в этом. А так никаких вопросов не было бы. Мы делаем намного более сложные операции, чем трансплантация. Например, вчера я делал операцию 77‑летнему пациенту с тяжелейшими митральным и аортальным пороками, тромбозом ушка левого предсердия, недостаточностью трёхстворчатого клапана. Сегодня его экстубировали. Конечно, объем этой операции сильно превосходит операцию по трансплантации сердца. Операция трансплантации длится примерно час, поэтому речь только о доступном количестве донорских ­­сердец.

Скажем, я первую операцию трансплантации сердца сделал в 1995 году. Но, к сожалению, эта тема до сих пор не двигается. У нас ведь нет единой службы и центра органного донорства в стране. Это вопрос не к профессиональному сообществу, а скорее государственный вопрос юридического ­­свойства.

КС: Да, это известная проблема. А какие еще проблемы беспокоят вас как одного из ведущих кардиологов ­­мира?

Лео Антонович: Одной из серьёзных современных проблем является несовпадение интересов врача и пациента с интересами медицинской промышленной индустрии. Если мы говорим о хирургическом лечении врождённых пороков сердца, об аритмологии, об ишемической болезни, то в последнее время проявляется особый интерес к эндоваскулярным операциям. Удобно, что в этом случае не требуется обширное вмешательство. Но на самом деле не всё так просто. Ведь есть очень строгие показания к щадящему методу лечения. А именно: высокий риск того, что больной не перенесет операции на открытом сердце. Чаще всего это возраст и крайне запущенная стадия заболевания. Об этом говорят и сами разработчики метода. Однако тут интересы промышленной индустрии не совпадают с интересами больного и врача. Производитель оборудования, вкладывая большие средства, не просто хочет вернуть свои затраты, а вернуть их ­­многократно.

Еще один пример: пациент выбирает лечение за границей, где ему в 50 лет ставят биологический клапан. Совершенно очевидно, что этот биологический клапан проживет максимум 15 лет, а скорее всего, 8–10 лет. Возвращаясь в Россию, эти больные с гордостью рассказывают о проведённой операции, не понимая, что с большой вероятностью их ввели в заблуждение. И связано это с тем, что биологические клапаны выгоднее продавать, ведь они намного дороже ­­механических.

Мы еще недавно оперировали людей, которым механический клапан ставил еще сам Александр Николаевич Бакулев, ушедший из жизни в 1967 году. По долговечности механические клапаны пока не имеют себе равных. Другое дело, что пациенту необходимо принимать ­­антикоагулянты.

КС: В таком случае как удается контролировать работу ваших хирургов, чтобы проводимые операции максимально соответствовали состоянию ­­больного?

Лео Антонович: Сейчас в кардиохирургии сложилась хорошая унифицированная система подготовки к операции. Эта система закрывает возможность хирургу работать по принципу «что хочу, то и делаю». Я на конференциях часто говорю: принцип «я умею, поэтому я делаю» не проходит. На первом месте - интересы больного. Я лучше два раза его прооперирую, и он вернется домой и к качественной жизни, чем продемонстрирую собственное мастерство и сделаю всё за один раз с длительным периодом искусственного кровообращения. Ведь потом придется пациента вытаскивать всеми возможными ­­методами.

КС: Чего не хватает сейчас для дальнейшего развития кардиохирургии, кроме материальных ­­аспектов?

Лео Антонович: Мы ждем создания общей базы по кардиохирургии, где будут храниться данные на каждого сердечно-сосудистого хирурга. Есть пример. В советские времена у нас была пациентка с так называемыми «влажными лёгкими» после тяжелой операции, и мы обратились за помощью к американским коллегам. Так вот они по своей контактной базе нашли ученого, который занимался рыбами на Северном Ледовитом океане. Он изучал, как рыба ныряет, плывет и выныривает через 300 метров, как происходит ее газообмен в это время. Этому ученому было примерно 32–34 года. Несмотря на возраст, именно его прислали для помощи нашей пациентке, поскольку эту тему лучше всех знал он. Говорю это к тому, что должна быть общая база данных на всех ­­хирургов.

Тем более я, как председатель Комиссии по аттестации, сталкиваюсь с тем, что кардиохирург имеет высшую категорию по сердечно-сосудистой хирургии, а кроме установки кардиостимулятора больше ничего не делает. Хотя мы понимаем, что это люди заслуженные, преданные профессии. Но по новым правилам врачи должны соответствовать статусу кардиохирурга ­­полностью.

КС: И пациенту наверняка будет полезно узнать о квалификации своего врача из такой базы. Кстати, влияет ли психологический настрой больного на кардиохирурга? Ведь часто больные боятся операции, отказываются от нее, мотивируя «сколько проживу, столько и ­­проживу».

Лео Антонович: Нет, на врача, конечно, настрой пациента не влияет. Ведь сегодня мы точно знаем статистику, чего ожидать в том или ином случае. Представляете, у нас есть операции, где летальность 0 %. И это операции на сердце! В кардиохирургии это невероятный ­­прорыв.

С другой стороны, никто не отменяет важности контакта врача и пациента, особенностей эмоционального состояния больного. Очень важно, чтобы семья поддерживала, чтобы близкие пациента к этому времени выяснили, что творится вокруг этой болезни и к чему она может привести человека. Потому что сегодня сердечно-сосудистая хирургия и ее альянсы в виде интервенционной кардиологии и электрофизиологической хирургии могут вылечить практически любую болезнь. Разумеется, значительно улучшив качество жизни при ­­этом.

КС: Наверное, иногда приходится и уговаривать на ­­операцию?

Лео Антонович: Нет, мы на операцию никогда не уговариваем. Но вот доступно разъяснить пациенту, что его ждет в том или ином случае, врач обязан. Иногда я говорю так: вы можете оперироваться в любом другом месте, в том числе и за границей, главное, обязательно сделать необходимую ­­операцию.

КС: Успех операции зависит ведь не только от хирурга. У вас надежные ­­сотрудники?

Лео Антонович: Сейчас у нас в Центре очень мощный коллектив. Имею в виду и анестезиологов, и реаниматологов, и других врачей. Средний медицинский персонал очень солидный. Вы же видели, какие операционные сестры! Молодежь сразу попадает в исключительно профессиональную среду. Медсестры, которые постарше, каждый день переживают эти тяжести, и поэтому они открыты, им нечего скрывать, они от души учат молодежь. И я этому, правда, очень ­­рад.

КС: Сложно ли попасть на лечение в ваш ­­Центр?

Лео Антонович: Сегодня очереди на операцию в Бакулевском центре среди пациентов очень маленькие. Мы в прошлом году сделали более 5000 операций только на остановленном сердце. Моя личная цель - чтобы больные не ждали вообще. Иногда попадаются разные жалобы на эту тему. Мы стараемся разобраться, и, как правило, выясняется, что врачи не ­­виноваты.

Возможно, проблема состоит в том, что, согласно квоте, пациент должен прийти на операцию полностью обследованным. А так я не слышал, чтобы кто‑то долго ждал. Если кто‑то ждет, то может звонить прямо мне, я лично ­­проверю.

КС: Лео Антонович, во время нашей встречи вы уже сделали две операции, осталось еще четыре. Даже ваши молодые ученики удивляются такой работоспособности! Поэтому снова несколько вопросов на тему «личная жизнь кардиохирурга Бокерия». Сколько часов вы спите? Как проходит ­­утро?

Лео Антонович: Спать надо бы, как всем, часов 7–8, но я сплю максимум 6 часов. Зато отсыпаюсь в выходные по 9 ­­часов.

На завтрак уже много лет я ем домашний творог, который делает моя одногруппница, по совместительству моя супруга и бабушка моих внуков Ольга Александровна. Иногда гречка. Ни чая, ни кофе после холодного душа мне утром не ­­требуется.

КС: А еще что дает жизненную энергию доктору Бокерии? Как любите ­­отдыхать?

Лео Антонович: Очень радуюсь, когда вижу своих близких. Для меня это большая радость, потому что вижу их редко, ведь мы все, включая семерых внуков, занятые люди. Я много читаю. У меня, кстати, давно есть два друга, больших писателя. В последние годы я много их ­­читаю.

КС: Доктор, можно узнать, какая у вас ­­мечта?

Лео Антонович: Я руководитель большой организации, посвятил этому всю свою жизнь. Я пришел работать,

когда смертность в кардиохирургии достигала 60 %, а сейчас летальные исходы случаются очень редко. У меня одна мечта: утром прийти на работу и узнать, что никто из пациентов не ­умер

Леонид Бокерия родился 22 декабря 1939 года в городе Очамчира, Абхазия. В 1965 году он окончил 1-й Московский медицинский институт имени И.М. Сеченова и поступил в аспирантуру на кафедру топографической анатомии и оперативной хирургии. Завершив учебу в 1968 году, Бокерия по распределению был направлен на работу в качестве старшего научного сотрудника в Институт сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева.

Здесь в 1974-1977 годах он руководил лабораторией гипербарической оксигенации, а затем был назначен заместителем директора по науке, руководителем отделения хирургического лечения нарушений ритма сердца. С 1994 года Лео Антонович является директором Научного Центра сердечно-сосудистой хирургии,- НЦССХ, имени А.Н. Бакулева РАМН. Основные направления научной деятельности Бокерия - это хирургическое лечение различных болезней сердца с применением новейших методов диагностики и лечения.

Он лично выполнил более 200 операций на сердце в условиях барооперационной, ряд из которых стали абсолютно новыми в хирургической практике. Большой вклад Лео Антонович внес в проблему хирургического лечения нарушений ритма сердца и ишемической болезни сердца. Им выполнены первые успешные операции, которые значительно расширили возможности лечения ранее неоперабельных больных. Он также инициатор развития и такого направления, как малоинвазивная хирургия.

Особой заслугой кардиохирурга является выполнение и первых в стране имплантаций искусственных желудочков сердца и кардиовертеров-дефибрилляторов. Им лично выполнено большое количество таких операций, в том числе впервые в мире у детей. Бокерия на протяжении всей своей деятельности активно и успешно использовал экспериментальный метод. Целый ряд операций и методик, апробированных в эксперименте, затем были успешно реализованы в клинике, а теперь широко применяются не только у нас в стране, но и за рубежом.

Уникален и личный хирургический опыт Лео Антоновича, полученный в ходе нескольких тысяч операций на открытом сердце. Он неоднократно выезжал за рубеж для выполнения показательных операций. По инициативе Лео Антоновича в НЦССХ имени Бакулева РАМН был создан целый ряд новых клинических подразделений, обладающих высочайшим диагностическим и лечебным потенциалом. Одновременно с интенсивной операционной деятельностью и огромной административной работой на посту директора Центра, Бокерия также активно занимается преподаванием.

Он является создателем крупнейшей в стране кардиохирургической школы, руководителем кафедры сердечно-сосудистой хирургии Московской медицинской академии имени И.М.Сеченова, Российской академии последипломного образования и факультета послевузовского образования медико-стоматологического Университета, воспитав тем самым не одно поколение врачей.

Бокерия - Академик и член Президиума Российской академии медицинских наук, действительный член многих международных ассоциаций хирургов, Президент Общероссийской общественной организации «Лига здоровья нации», Член Общественной палаты РФ, директор НЦССХ имени А.Н.Бакулева РАМН, Главный кардиохирург Министерства здравоохранения РФ, доктор медицинских наук, профессор.

Лео Антонович имеет более 150 патентов на изобретения, полезные модели и рационализаторские предложения, им опубликовано более тысячи статей, из них более ста - за рубежом. Он автор целого ряда проблемных монографий и единственного в стране руководства по сердечно-сосудистой хирургии. Он также является главным редактором журналов «Грудная и сердечно-сосудистая хирургия» и «Бюллетень НЦССХ им. А.Н. Бакулева РАМН», основателем журнала «Анналы хирургии» и журнала «Доктор».

В марте 2017 года Указом Президента России Владимира Путина Бокерия Лео Антонович вошел в состав Общественной палаты Российской Федерации.

Лауреат Ленинской и Государственной премий, Заслуженный деятель науки РФ, Бокерия награжден орденом «За заслуги перед Отечеством» II, III и IV степени, орденом Чести,- Грузия, орденом РПЦ Преподобного Сергия Радонежского II степени и другими наградами, как России, так и других стран, а также многими международными и отечественными общественными премиями. Он является почетным гражданином городов Поти и Тбилиси.

Бокерия женат. Его супруга - Ольга, с которой он познакомился еще в институте. Их дочери Екатерина и Ольга - тоже врачи.

О юбилярах принято сообщать с указанием должности, звания, наград и прочих заслуг. Все это у нашего юбиляра есть. Только в данном конкретном случае перечисление их не требуется. Достаточно назвать имя: "Лео Бокерия".

Сколько знаю его, всегда поражает его вечное - что-то придумать, что-то сделать такое, что никто до него не делал. Не боится стать первым. Лео Антонович поразительно жаден: все ему мало, надо еще, еще, еще!..

Руководит уникальным центром сердечно-сосудистой хирургии имени Бакулева. На фасаде этого всемирно известного медицинского учреждения написано: "Дом сердца". Бокерия считает, что такое название точнее всего передает содержание дела, которому он, его коллеги посвящают жизнь. Книги, статьи, телепередачи, фильмы...

Лео Антонович не обойден вниманием. Но лучше всего, лучше всех Лео знает его жена Ольга Александровна. Недавно этот удивительный семейный дуэт отметил золотую свадьбу. И сегодня с Ольгой Александровной мы говорим о ее великом муже.

Легко ли быть женой такого человека?

Ольга Бокерия: Мне было и есть легко. Я никогда не понимала, когда спрашивали, даже близкие друзья: как ты с ним живешь? Даже в шутку. Я его любила, люблю и буду любить всегда. Делала и буду делать то, чтобы ему было спокойно. Чтобы его окружали любимые дети, внуки. Это для меня самая большая радость. Стараюсь сделать все, чтобы в доме его ничто не раздражало. Избегаю всяких конфликтов. Всяческих разговоров на неприятные темы. А в трудных ситуациях всегда советуюсь с ним.

А вот бывает - не удалась операция...

Ольга Бокерия: Он страшно переживает. По тому, как он вошел в переднюю, как снял пальто, я понимаю: что-то произошло. Или неудачная операция, или что-то случилось в институте. Хотя он меня бережет, старается не приносить негатив с собой. Если он молчит или не отвечает на мои вопросы, то и я их не задаю. Потому что знаю: через какое-то время он сам все расскажет.

Он дома тоже работает?

Ольга Бокерия: Странный вопрос! Конечно. Он приносит домой кипы документов, которые надо не просто просмотреть, но и ответить, принять решение. Подготовиться к сложной операции.

А впечатление такое, что он наперед все знает, что ему с его опытом, его знаниями уже не надо к чему-то готовиться.

Ольга Бокерия: Неужели он производит такое впечатление? Он готовится к каждой операции, тем более если она новая или сложная.

Он домашний человек?

Ольга Бокерия: Очень. Больше всего любит домашний уют, тишину в доме. Хотя всегда рад ватаге наших детей, внуков, которые переворачивают в доме все. Но очень не любит, когда ломают что-то ценное. Он с уважением относится ко всему, в том числе и к вещам. Хотя не скупердяй, не вещист.

Лео Антонович всегда изысканно-элегантно и модно одет...

Ольга Бокерия: Он за этим очень следит. Костюм должен быть отглажен. Рубашка накрахмалена, галстук и обувь подбирает сам. И обувь всегда блестит.

А кто ее чистит?

Ольга Бокерия: Он сам. Считает, что это рукам не страшно.

А правда, что наряды и себе, и вам выбирает он? Причем не только пижонские кепочки и галстуки, которые так любит и с таким шармом носит?

Ольга Бокерия: Это правда. Причем почти все мои модные и немодные вещи он покупает даже без моего личного присутствия. И не было случая, чтобы он ошибся в размере или мне это было не по вкусу.

Ольга, сегодня на вашем костюме необычная брошь - камея, но не на светлом, как принято фоне, а на темном...

Ольга Бокерия: Ее тоже выбрал и подарил мне мой Лео.

Мы были с Лео Антоновичем в Чечне. Гостеприимные хозяева спросили, что приготовить на завтрак. Ответ Лео Антоновича хлебосольных хозяев не только удивил, но и разочаровал: на завтрак он попросил немножко творога и гречневую кашу. Можно несладкий йогурт. Дома также?

Ольга Бокерия: Всю жизнь каждое утро готовлю этот самый домашний творог, варю гречневую кашу, которую он может съесть и на ужин. Он в еде совершенно непритязателен.

Но он же грузин, значит, бокал хорошего вина... Правда, сколько раз замечала: во время общего застолья почти не пьет. Оправдывается: завтра операция. А операция всегда есть на завтра...

Ольга Бокерия: А может еще быть экстренная операция. И руки не должны дрожать. И голова должна быть светлой. В последние пару лет он и вовсе перестал пить.

Вы оба водите машину. Оба любите быструю езду...

Ольга Бокерия: Нет, я езжу осторожно. Но он меня всегда ругает, что быстро езжу. Когда едем вдвоем, то за рулем, как правило, он.

Вы разделяете его любовь к танцам, к хоровому пению. Он же изумительно изящно танцует, например "цыганочку с выходом", хорошо поет. У него отменный слух...

Ольга Бокерия: Вы же это все видели и слышали. Мне это, конечно же, всегда нравилось. И нравится. В такие моменты он отдыхает душой. Любит друзей и всегда старается, если у них возникают проблемы, - не только со здоровьем, - им помочь.

Живем в нелегкое время. Нелегкое оно и для службы здоровья. Знаю, что Лео Антонович переживает все перипетии...

Ольга Бокерия: Лео всегда говорит: я врач. И это главное его кредо. И он никогда этому не изменяет.

Мне порой кажется, что Бокерия просто не знает, что такое усталость. Вот те же "Прогулки с врачом". Да, ими командует ваша младшая дочь Ольга. Но что скрывать: люди, узнав, что в прогулке участвует Лео Антонович, буквально бегут, чтобы хотя бы увидеть его, а уж если можно задать вопрос... Они их задают в таком количестве... И Бокерия на все отвечает. Все прогулки растягиваются по времени. Как-то такая прогулка была объявлена в Самаре. В ту субботу - прогулки обычно по субботам, - помню, была гнусная погода, моросил дождь. Честно говоря, подумала: что рано утром Лео Антонович специально для участия в прогулке не прилетит да и народ на нее не соберется. Ошиблась! Пришла громадная толпа, и чуть ли не бегом, чуть ли не прямо с самолета Лео Антонович. Уж не говорю о том, как он дорожит придуманной и созданной им "Лигой здоровья нации". Каждый год "Лига" отправляет в очередной рейс теплоход, нашпигованный специалистами и современной аппаратурой. Теплоход отправляется по рекам России, чтобы проконсультировать всех нуждающихся в помощи детей. И не было случая, чтобы Лео Антонович не проводил теплоход в плавание. А у вас спрошу: неужели он никогда не устает? Неужели никогда ему такое не в тягость?

Ольга Бокерия: К сожалению, устает. Я стараюсь, чтобы хотя бы в субботу и воскресенье он отдохнул, чтобы было хотя бы один или два дня без операций, без бесконечных звонков. Чтобы он мог зарыться в свои книги.

- Устает? Однако от приглашений на концерты, спектакли не отказывается...

Ольга Бокерия: Мы очень любим ходить в консерваторию, в театры. Не пропускаем концерты Гергиева в Москве, премьеры фильмов Никиты Михалкова. Вот вы задавали нам вопросы. Мне самой было интересно, насколько совпадают или не совпадают наши ответы. А так как мы встречаемся перед Новым годом, пожелаю и ему, и всем, всем, всем мира и здоровья, счастья.

Вы чувствуете, что ваш муж, без преувеличений, великий человек?

Ольга Бокерия: Мне очень трудно на этот вопрос ответить. Для меня он самый родной, самый любимый, самый близкий. Я понимаю, что он неординарный, чрезвычайно одаренный. Разве это плохо? Великий? Пусть об этом судят другие. Вот вы с ним столько лет общаетесь. Вам мешает, что он - Лео Бокерия?..

Что значит жить по любви?

Ольга Бокерия: Прежде всего надо любить человека. И всю жизнь посвятить ему. Я говорю о своей жизни, о своих чувствах к любимому человеку.

Лео Бокерия: Этого мало.

Природа на детях отдыхает?

Ольга Бокерия: Нет. У нас дети умные, талантливые. Надеемся, что не только дочери, но и некоторые внуки, а их пока семь, продолжат нашу профессию. Олины близнецы Соня и Лео, которые сейчас в 5-м классе, интересуются кардиологией, кардиохирургией. Даже стали пропагандистами прогулок с врачом.

Однако ваш старший внук Антон, который когда-то мне сказал, что будет, как дедушка, кардиохирургом, потом передумал и учится на экономиста...

Ольга Бокерия: Я считаю, что если человек не хочет быть врачом, заставлять его ни в коем случае нельзя. Все-таки врачевание - профессия особая. Должна быть любовь не только к самой профессии, но обязательно к человеку.

Лео Бокерия: Мои дети - мои идолы. Они состоялись и как личности, и как матери.

Оскар Уайльд говорил: "Женщины вдохновляют нас на великие дела, но вечно мешают их творить". Вы не считаете, что когда-нибудь в чем-то мешали Лео Антоновичу?

Ольга Бокерия: Думаю, что нет. Наоборот, всегда старалась все сделать так, чтобы он мог работать в полную силу, чтобы никакие мелочи - бытовые, иные - его не беспокоили. Хотя в доме хозяин он. Хозяин во всем. Но с моим мнением он считается, прислушивается к нему.

Лео Бокерия: Никогда не мешали.

Счастье - это...

Ольга Бокерия: ...быть любимой. Любить, радоваться успехам своих детей, внуков, родных, друзей. И никому не завидовать.

Лео Бокерия: ...это ощущение полноценного бытия.

Жизнь - это труд, труд, труд?

Ольга Бокерия: С этим я абсолютно согласна. Сама всегда трудилась. Лео трудится всю жизнь. Я теперь не работаю в клинике. Но тружусь - все-таки семь внуков, стараюсь обеспечить спокойствие и мир во всей большой семье. А главное - быть опорой Лео. Для меня всю жизнь примером была и есть моя мама. Она шестьдесят лет была рядом с моим отцом, который был послом в Англии, Ливане, на Кубе. Была не просто рядом. Была и его опорой, и другом.

Лео Бокерия: Жизнь - это любовь, счастье, желание что-то сделать.

Были у вас минуты, когда все хочется бросить, заняться чем-то другим?

Ольга Бокерия: Все бросить? Иногда бывает. Но это продолжается не более нескольких минут. С детства мечтала стать врачом, хотя в семье врачей не было. И стала им. И менять что-то в жизни никогда не хотела и не хочу.

Лео Бокерия: Не припомню.

Умеете ли вы прощать?

Ольга Бокерия: Прощать умею. Но не прощаю предательства, измену.

Лео Бокерия: Да, прощать умею. Не прощу предательства.

Назовите любимого писателя, композитора, телепрограмму, фильм...

Ольга Бокерия: Очень люблю Льва Толстого, Стендаля, Моэма, Хемингуэя. Из композиторов Чайковский, Рахманинов, Шопен. Любимый фильм "Два капитана". С юности импонирует девиз, которому стараюсь следовать в жизни.: "Бороться и искать, найти и не сдаваться".

Лео Бокерия: Любимый писатель Максим Горький. Его рассказ "Рождение человека" и стихотворение "Буревестник". Любимый композитор Григ. Любимый фильм "Судьба человека". Люблю книги А.П. Потемкина.

Мудрость приходит с годами?

Ольга Бокерия: Конечно.

Лео Бокерия: Она или дана человеку, или нет.

Главное в человеке?

Ольга Бокерия: Добропорядочность честность, профессионализм, образованность. И очень важно воспитание. Ему придаю особое значение.

Лео Бокерия: Преданность.

У вас есть любимое блюдо, вино?

Ольга Бокерия: Особых предпочтений в еде нет. В молодости любила белое сухое вино, полусухое или полусладкое шампанское. Главная диета - не переедать.

Лео Бокерия: Любимое блюдо то, что ем. Люблю белые грузинские вина. Диету не соблюдаю. Соблюдаю принципы рационального питания.

Самая большая страсть...

Лео Бокерия: Самая большая страсть - футбол.

Старость - это "мои года - мое богатство" или...

Ольга Бокерия: Лучше бы ее не было. Но так как она есть, ее надо принимать именно как данность. И стараться не поддаваться ей.

Лео Бокерия: Пока не знаю.

Жизнь удалась?

Ольга Бокерия: Я считаю, что да. Может, я не добилась того, чего хотела в молодости. Например, в своей профессии. Но я была хорошим врачом и помогла очень многим.

Лео Бокерия: Вопрос не ко мне.

Чем более всего гордитесь?

Ольга Бокерия: Дочками.

А мужем?

Ольга Бокерия: Это, как теперь принято говорить, без комментариев.

Лео Бокерия: Моими дочками.

Что более всего вам удалось?

Лео Бокерия: Несколько написанных книг.

Есть ли у вас кумиры? Нужны ли они?

Ольга Бокерия: Всегда кумиром был мой отец Александр Алексеевич. Он, как теперь говорят, сделал себя сам - из простого крестьянского паренька. Обладал фантастическими знаниями, был очень образован. К нему можно было обратиться с любым вопросом и получить исчерпывающий ответ. Мой Лео ему под стать.

Лео Бокерия: Есть. Кумиры нужны.

Все за любовь я прощаю...

Ольга Бокерия: Да. Зла не помню.

Лео Бокерия: Кроме измены.

Лучший город Земли?

Ольга Бокерия: Для меня Москва.

Лео Бокерия: Пока там не был.

Лучший подарок...

Ольга Бокерия: Ответить сложно. Любой подарок, если он от души, дорог.

Лео Бокерия: Пока не подарили.

Как расслабляетесь?

Ольга Бокерия: Уютно укладываюсь на диване и начинаю читать. Если есть настроение, могу пойти в бассейн, поплавать. А вообще-то мне расслабляться некогда.

Лео Бокерия: Сплю.

Вот вам что-то не хочется, а надо...

Ольга Бокерия: Пересиливаю себя и делаю. А как иначе?

Лео Бокерия: У меня "надо" последние 20 лет - основной посыл к моему сознанию.

Вы оптимист или пессимист?

Ольга Бокерия: Оптимист. Легче преодолевать жизненные сложности.

Лео Бокерия: Я оптимист.

Самое дорогое в жизни?

Ольга Бокерия: Здоровье и благополучие родных, близких, а главное Лео. Он - опора моей жизни

Лео Бокерия: Жизнь и есть самое дорогое.

Лучше быть скупым или щедрым?

Ольга Бокерия: Щедрым. Ничего не жалеть. Щедрые богаче.

Лео Бокерия: Скупым не надо. Я люблю делать подарки близким.

Ваше пожелание к Новому году?

Ольга Бокерия: Чтобы был мир на земле. Чтобы прекратились те ужасы, которые творятся. Мой муж грузин. И когда в первые годы нашей общей жизни мы приезжали в Очамчири, на родину Лео, то за общим столом всегда был тост за мир во всем мире. Я тогда не очень понимала. Мне казалось, что везде мир. А вот теперь понимаю великую мудрость этого тоста. И конечно же, всем здоровья, я же врач.

Лео Бокерия: Во-первых, надо иметь пожелания. Во-вторых, начать их реализовывать в уходящем году. И традиционно от врача: будьте здоровы и счастливы в полном объеме.