Презентация на тему: "М. А
«Судьба человека», 1959 год.
«Судьба человека» - экранизация одноимённого рассказа Михаила Шолохова. Режиссёрский дебют Сергея Бондарчука.
В ролях-
Павел Борискин Зинаида Кириенко Павел Волков |
Константин Алексеев Павел Винников Евгений Тетерин |
Лев Борисов Евгений Кудряшёв Виктор Маркин |
Пётр Савин Георгий Шаповалов Владимир Иванов |
Николай Апарин Андрей Пунтус Владимир Стрельников |
Евгений Моргунов Александр Лебедев Георгий Милляр |
С началом Великой Отечественной войны шофёру Андрею Соколову приходится расстаться с семьёй. Уже в первые месяцы войны он получает ранение и попадает в плен. Соколов переживает ад фашистского концлагеря, благодаря своему мужеству избегает расстрела и, наконец, бежит из плена за линию фронта, к своим. В коротком фронтовом отпуске на малую родину в Воронеж он узнаёт, что жена и обе дочери погибли во время бомбёжки. Из близких у него остался только сын, который стал офицером. Вернувшись на фронт, Андрей получает известие о том, что его сын погиб в последний день войны.
После войны одинокий Соколов работает вдали от родных мест - в Урюпинске (Сталинградская, ныне Волгоградская область). Там он встречает маленького мальчика Ваню, оставшегося сиротой. Мать мальчика умерла, а отец пропал без вести. Соколов говорит мальчику, что он его отец, и этим даёт мальчику (и себе) надежду на новую жизнь.
31 декабря 1956 года и 1 января 1957 года в главной газете Советского Союза «Правде» был опубликован рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека». Прототипом героя этого рассказа стал лётчик-истребитель Григорий Дольников. Рассказ вызвал широкий резонанс в стране, что собственно не удивительно, ведь главным героем в нём был человек, который ещё несколько лет назад был бы однозначно причислен к врагам народа – бывший военнопленный Андрей Соколов. Однако теперь ситуация в стране значительно изменилась. Уже вскоре после опубликования рассказа режиссёрами Борисом Крыжановским и Михаилом Терещенко была осуществлена его телепостановка «Страницы рассказа».
К этому времени Сергей Бондарчук уже успел приобрести известность благодаря ролям в фильмах «Молодая гвардия» и «Тарас Шевченко». Однако вслед за успешными работами последовал ряд маловразумительных картин («Иван Франко», «Шли солдаты» и др.), которые нисколько не способствовали ни творческому росту актёра, ни его популярности. Именно в этот момент Сергей Бондарчук и решил заняться режиссурой, а именно перенести «Судьбу человека» на большой экран.
М. Шолохов, С. Бондарчук, И. Скобцева на съёмках фильма «Судьба человека».
Желание его экранизировать сразу же стало для Сергея Бондарчука больше чем мечтой - «целью жизни». «Поначалу у Шолохова было недоверие ко мне - человеку городскому: «смогу ли влезть в шкуру» Андрея Соколова, характера, увиденного в самой сердцевине народной жизни? - вспоминал Сергей Федорович. - Он долго рассматривал мои руки и сказал: «У Соколова руки-то другие…» Позже, уже находясь со съёмочной группой в станице, я, одетый в костюм Соколова, постучался в калитку шолоховского дома. Он не сразу узнал меня. А когда узнал, улыбнулся и про руки больше не говорил».
На съёмках фильма «Судьба человека».
В декабре 1957 года Сергей Бондарчук представил в худсовет «Мосфильма» сценарий картины и получил добро на съемки. Сразу же вслед за этим Бондарчук занялся поиском актёров. На главную роль Андрея Соколова он определил себя. Другие роли в картине достались: Зинаиде Кириенко (жена Ирина), Юрию Аверину (лагерфюрер Мюллер), Павлу Волкову, Льву Борисову и др. Самые большие сложности возникли с кандидатурой на роль приёмного сына Андрея Соколова Ванечки. Бондарчук пересмотрел большое количество ребят, но никто ему не подходил. Помог случай.
Однажды в Доме кино демонстрировался детский фильм. Сергей Бондарчук, справедливо полагая, что на просмотр картины придёт немало детей, решил отправиться туда. Оказалось – не зря. Перед сеансом он увидел пятилетнего Павлика Борискина (в дальнейшем- Полунина), который пришёл в Дом кино с отцом актёром Владимиром Борискиным. Мальчик сразу же понравился Бондарчуку. Начинающий режиссёр тут же переговорил с отцом ребенка и получил его согласие на съёмки. Но окончательно его утвердил сам Михаил Шолохов. Во время съёмок Павлику было шесть лет, он ещё не умел читать, и роль ему приходилось заучивать на слух. Бондарчук запретил на съёмочной площадке называть Павлика собственным именем. Он был для всех Ваней.
В процессе съёмок Павлик переживал личную драму: между родителями произошёл разрыв, и на площадке с ним была только мама. Мальчик остро нуждался в отце, и на время съёмок в какой-то степени отца ему заменил Сергей Фёдорович. После выхода фильма на экраны Павел Полунин сыграл ещё в нескольких картинах, но роль Ванюшки осталась главной в его жизни. Павел Полунин был трижды женат, живёт в Железнодорожном, работает в компании Volkswagen Group Rus водителем.
Съёмка фильма началась до завершения режиссёрского сценария. Надо было захватить уходящую весеннюю натуру. Её выбрали по совету Шолохова в двадцати километрах от станины Вёшенской на берегу Дона, у хутора Куликовского. Здесь снималась встреча Соколова с собеседником. В «Судьбе человека» авторам хотелось, чтобы открывающий фильм пейзаж давал картину пробуждения жизни. Для этого хорошо было бы запечатлеть расцветающие яблони, окружённые водой. Однако группа чуточку запоздала. Половодье пошло на убыль. Пришлось «подправить» пейзаж. В разлившийся Дон поставили срубленную дикую яблоню. Её ветки украсили бумажными лепестками. Она так естественно вписалась в пейзаж, что даже приехавший на съёмки Шолохов не сразу обнаружил подмену. Эта яблоня «по колено» в воде и вошла в фильм.
Съёмки картины происходили в течение всего 1958 года. Поездить пришлось немало.
Встречу Соколова с Ванечкой снимали на Дону, недалеко от станицы Вёшенской (родины Шолохова), эпизоды довоенной жизни Соколова – в Воронеже, эпизод поединка Соколова с фашистским летчиком – в Тамбове, пленение Соколова и расстрел советских солдат – в окрестностях сёл Терновка и Губарево, каменоломню фашистского концлагеря – в Ростовской области, прибытие на вокзал эшелонов с пленными – в Калининграде, а психологический поединок Соколова и Мюллера – в павильоне «Мосфильма». Эпизод прощания с женой на вокзале снят на железнодорожном вокзале города Тамбова.
Эпизод «Беженцы» - полевая дорога рядом с нынешним автовокзалом «Тамбов» и «Татарским валом». Эпизод, в котором советских военнопленных ведут в храм, снимался в Свято-Богоявленском Храме села Терновое Семилукского района Воронежской области. Встреча с мальчиком и другие послевоенные эпизоды - в Воронежской области. Атаку самолёта и его пикирование снимали с вертолёта, это позволило увидеть грузовик глазами гитлеровского лётчика. А чтобы показать атаку глазами Соколова, съёмку провели непосредственно с машины. Такой приём использовался впервые.
Поединок Соколова и Мюллера является кульминационной сценой картины. Лагерфюрер вызывает к себе Соколова с целью не просто его расстрелять, а морально раздавить. Он наливает ему стакан водки и предлагает перед смертью выпить за победу германского оружия. Критик Виталий Трояновский: «Комендант исполняет своего рода магический ритуал: ведь убив ещё одного русского, он может как бы слиться со своей победоносной армией, только что вышедшей к Волге. Причём ему необходима не просто гибель, а крайнее уничижение противника». На предложение коменданта Соколов отвечает: «Благодарствую за угощение, герр лагерфюрер, но я непьющий». О том, какой Соколов «непьющий» зритель уже знает по ходу фильма, и уже эта фраза возвышает его над смертью.
Дальше, больше. Тогда Мюллер предлагает выпить Соколову за его погибель. Тот выпивает полный стакан и на предложение закусить произносит фразу, которая впоследствии становится крылатой: «Я после первого стакана не закусываю». Затем следует второй стакан водки. Ошеломленный комендант смотрит на возвышающегося над ним спокойного, уверенного человека и понимает, что сам угодил в ту ловушку, которую пытался устроить, и сало с хлебом, вручённые им Соколову, оказываются признанием моральной победы русского солдата.
Почти во всех своих произведениях Шолохов очень сурово проверяет человека на прочность. И в военном кинематографе, пожалуй, нет больше такого героя, как Андрей Соколов, который хлебнул бы «горюшка по ноздри и выше», на которого обрушилось бы столько бед и несчастий. Герой как будто стоит под нескончаемым камнепадом - глыбы, булыжники мечет судьба в Андрея, бьёт без единого промаха в сердце человека. Муки унизительного плена; ужасы фашистского концлагеря; гибель жены и дочерей; воронка, яма, заполненная водой, - всё, что осталось от дома и семьи; гибель сына.
Бондарчук заканчивает картину шолоховскими словами, впечатанными в последние кадры фильма: «…и хотелось бы думать, что этот русский человек, человек несгибаемой воли, выдюжит и около отцовского плеча вырастет тот, который, повзрослев, сможет всё вытерпеть, всё преодолеть на своем пути, если к этому позовёт его Родина».
Фильм режиссёра-дебютанта стал легендой советского кино. Народное признание совпало с официальным, несмотря на то что герой фильма - человек, побывавший в плену, и в картине не выражена коммунистическая идеология. Даже у самых ярых неприятелей последующих фильмов Бондарчука «Судьба человека» отложилась в сознании как бесспорная удача - и режиссёрская, и актёрская.
Судьба главного героя - обобщённая судьба народа, прошедшего все круги ада войны, выстрадавшего победу над фашизмом. В испытаниях, выпавших на долю Андрея Соколова, собраны воедино все беды и несчастья, обрушившиеся на советских людей. Не во имя стилистической гладкописи рассказ и фильм назван не «Судьбой Андрея Соколова», а «Судьбой человека».
В конце января 1959 года картина «Судьба человека» была предоставлена на суд Главного управления по производству художественных фильмов. Первый показ состоялся 9 февраля. Киношное руководство единодушно признало безусловную победу режиссёра. Премьера фильма состоялась 12 апреля 1959г. С. Бондарчук и В. Монахов - были удостоены Ленинской премии.
На съёмках фильма «Судьба человека».
Огромный восторг фильм вызвал и у широкого зрителя. В прокате 1959 года «Судьба человека» собрала 39 миллионов зрителей, заняв почётное пятое место. Тогда её опередили такие фильмы, как «Чрезвычайное происшествие», «Голубая стрела»… Но кто сегодня помнит их? А «Судьба человека» закономерно вошла в золотой фонд отечественного кино, завоевав в последствии множество призов на самых разных кинофестивалях. Занимает по посещаемости 97-е место среди отечественных фильмов за всю историю советского кинопроката. Лучший фильм по опросу журнала «Советский экран» в 1960 году.
Американский и французский постер фильма.
Памятник героям «Судьба человека». Урюпинск.
Лучший фильм 1959 года по опросу журнала «Советский экран».
Большой приз на международном кинофестивале в Москве 1959 года.
Большой приз на X международном кинофестивале в Чехословакии.
Большой приз на кинофестивале в Минске 1960 года.
Главный приз «Хрустальная ваза».
Призы на международном кинофестивале в Мельбурне, Сиднее и Канберре.
Приз на XII международном кинофестивале в Карловых Варах 1970 года.
Приз на международном кинофестивале в Джорджтауне 1976 года.
На съёмках фильма «Судьба человека».
Рассказ Михаила Шолохова «Судьба человека» повествует о жизни солдата Великой Отечественной Войны, Андрее Соколове. Нагрянувшая война отняла у мужчины всё: семью, дом, веру в светлое будущее. Волевой характер и твёрдость духа не позволили сломиться Андрею. Встреча с осиротевшим мальчиком Ванюшкой привнесла в жизнь Соколова новый смысл.
Данный расказ входит в учебную программу литературы 9 класса. Перед тем как познакомиться с полной версией произведения, вы можете прочитать онлайн краткое содержание «Судьба человека» Шолохова, которое познакомит читателя с самыми важными эпизодами «Судьбы человека».
Главные герои
Андрей Соколов – главный герой рассказа. Работал шофёром в военное время, пока фрицы не взяли его в плен, где он провёл 2 года. В плену значился под номером 331.
Анатолий – сын Андрея и Ирины, ушедший на фронт во время войны. Становится командиром батареи. Анатолий погиб в День победы, его убил немецкий снайпер.
Ванюшка – сирота, приёмный сын Андрея.
Другие персонажи
Ирина – жена Андрея
Крыжнев – предатель
Иван Тимофеевич – сосед Андрея
Настенька и Олюшка – дочери Соколова
На Верхнем Доне наступила первая весна после войны. Припекающее солнце тронуло лёд на реке и началось половодье, превратившее дороги в размытую не проездную жижу.
Автору рассказа в эту пору бездорожья нужно было попасть в станцию Букановская, до которой было порядка 60 км. Он добрался до переправы через реку Еланку и вместе с сопровождающим его шофером переплыл на дырявой от старости лодке на другой берег. Водитель вновь уплыл, а рассказчик остался его ждать. Так как шофёр обещал вернуться только через 2 часа, повествователь решил сделать перекур. Он достал папиросы, которые намокли во время переправы, и разложил их сушить на солнышке. Рассказчик присел на плетень и призадумался.
В скором времени от мыслей его отвлёк мужчина с мальчиком, которые двигались по направлению к переправе. Мужчина подошёл к рассказчику, поздоровался с ним и поинтересовался: долго ли ждать ещё лодку. Решили вместе перекурить. Повествователь хотел спросить собеседника, куда он в такое бездорожье направляется с маленьким сыном. Но мужчина его опередил и заговорил о прошедшей войне.
Так повествователь и познакомился с кратким пересказом жизненной истории мужчины, которого звали Андрей Соколов.
Жизнь до войны
Несладко пришлось Андрею ещё в довоенное время. Будучи молодым парнишкой, уехал он на Кубань работать на кулаков (зажиточных крестьян). Это был суровый период для страны: шёл 1922 год, голодное время. Вот и умерли мать, отец и сестра Андрея с голоду. Остался он совсем один. Вернулся он на родину только через год, продал родительский дом и женился на сироте Ирине. Хорошая попалась супруга Андрею, послушная и не ворчливая. Ирина любила и уважала мужа.
В скором времени у молодой пары появились дети: вначале сынишка Анатолий, а затем дочки Олюшка и Настенька. Обустроилась семья хорошо: жили в достатке, дом свой отстроили. Если раньше Соколов выпивал с друзьями после работы, то теперь спешил домой к любимой жене и детям. В 29-м ушёл Андрей с завода и стал работать шофёром. Пролетели для Андрея ещё 10 лет незаметно.
Война нагрянула неожиданно. Андрею Соколову пришла повестка из военкомата, и он уходит на фронт.
Военное время
Провожали Соколова на фронт всей семьёй. Плохое предчувствие терзало Ирину: будто в последний раз она видится с мужем.
Во время распределения получил Андрей военный грузовик и отправился за его баранкой на фронт. Но повоевать ему долго не пришлось. Во время наступления немцев Соколову было отдано задание: поставить боеприпасы солдатам в горячую точку. Но довести снаряды к своим не получилось – фашисты подорвали грузовик.
Когда чудом выживший Андрей очнулся, то увидел перевёрнутый грузовик и подорванные боеприпасы. А бой уже шёл где-то позади. Тут Андрей понял, что попал прямо в окружение к немцам. Русского солдата фашисты сразу приметили, но убивать не стали – рабочая сила нужна. Так оказался Соколов в плену вместе с однополчанами.
Пленников загнали в местную церквушку переночевать. Среди арестованных оказался военный врач, который пробирался в темноте и опрашивал каждого солдата о наличии ранений. Соколова очень беспокоила рука, вывихнутая во время случившегося взрыва, когда его выбросило из грузовика. Доктор вправил Андрею конечность, за что солдат был ему очень благодарен.
Ночь оказалась беспокойная. В скором времени один из пленных начал просить немцев выпустить его справить нужду. Но старший конвоя запретил кого-либо выпускать из церкви. Пленный не выдержал и заплакал: «Не могу, - говорит, - осквернять святой храм! Я же верующий, я христианин!» . Немцы застрелили надоедливого богомольца и ещё несколько пленных.
После этого арестованные притихли на некоторое время. Затем начались разговоры шёпотом: стали друг друга расспрашивать, кто откуда родом и как попал в плен.
Соколов услышал рядом с собой тихий разговор: один из солдат угрожал взводному, что расскажет немцам о том, что тот не простой рядовой, а коммунист. Угрожавшего, как выяснилось, звали Крыжнев. Взводный умолял Крыжнева не выдавать его немцам, но тот стоял на своём, аргументируя, «что своя рубашка к телу ближе» .
После услышанного Андрея затрясло от ярости. Он решил помочь взводному и убить подлого партийца. Впервые в жизни Соколов убил человека, и так противно стало ему, будто он «какого-то гада ползучего душил» .
Лагерные работы
Утром фашисты стали выяснять, кто из пленных относится к коммунистам, комиссарам и евреям, чтобы расстрелять их на месте. Но таковых не оказалось, как и предателей, которые могли выдать.
Когда арестованных пригнали в лагерь, Соколов начал думать, как ему к своим вырваться. Однажды представился пленному такой случай, удалось убежать и оторваться от лагеря на 40 км. Только по следам Андрея шли собаки, и в скором времени его поймали. Натравленные собаки порвали на нём всю одежду и искусали в кровь. Поместили Соколова в карцер на месяц. После карцера последовали 2 года тяжких работ, голода, издевательств.
Попал Соколов на работы в каменный карьер, где пленные «вручную долбили, резали, крошили немецкий камень» . От тяжёлых работ погибло больше половины рабочих. Не выдержал как-то Андрей, и произнес опрометчивые слова в сторону жестоких немцев: «Им по четыре кубометра выработки надо, а на могилу каждому из нас и одного кубометра через глаза хватит» .
Нашёлся предатель среди своих, и доложил об этом фрицам. На следующий день Соколова попросило к себе немецкое начальство. Но прежде чем вести солдата на расстрел, комендант блока Мюллер предложил ему выпить и закусить за победу немцев.
Практически глядя в глаза смерти, отважный боец отказался от такого предложения. Мюллер только улыбнулся и приказал пить Андрею за свою гибель. Терять пленному уже было нечего, и он выпил за избавление от своих мук. Несмотря на то, что боец был очень голодным, к закуске фашистов он так и не притронулся. Немцы налили второй стакан арестованному и снова предлагают ему закусить, на что Андрей ответил немцу: «Извините, герр комендант, я и после второго стакана не привык закусывать» . Рассмеялись фашисты, налили Соколову третий стакан и решили не убивать его, потому что он показал себя как настоящий, верный своей родине солдат. Его отпустили в лагерь, а за проявленную смелость дали буханку хлеба и кусок сала. В блоке разделили провизию поровну.
Побег
В скором времени Андрей попадает работать на шахты в Рурскую область. Шёл 1944 год, Германия стала сдавать свои позиции.
По случайности немцы узнают, что Соколов бывший шофёр, и он поступает в услужение немецкой конторы «Тодте». Там он становится личным водителем толстого фрица, майора армии. Через некоторое время немецкого майора посылают в прифронтовую полосу, а вместе с ним и Андрея.
Вновь пленного стали посещать мысли о побеге к своим. Однажды подметил Соколов пьяного унтера, завёл его за угол снял с него все обмундирование. Форму Андрей спрятал под сиденье в машине, а также припрятал гирю и телефонный провод. Для осуществления плана всё было готово.
Как-то утром приказывает майор Андрею везти его за город, где тот руководил постройкой. В дороге немец задремал, и как только выехали за город, Соколов достал гирьку и оглушил немца. После герой достал припрятанную форму, быстро переоделся и поехал во весь опор в сторону фронта.
На этот раз удалось храброму солдату добраться к своим с немецким «гостинцем». Встретили его как настоящего героя и обещали к государственной награде представить.
Дали бойцу месяц отгула: подлечиться, отдохнуть, с родными повидаться.
Отправили Соколова для начала в госпиталь, откуда он сразу написал письмо жене. Прошло 2 недели. Приходит с родины ответ, но не от Ирины. Письмо писал их сосед, Иван Тимофеевич. Не радостным оказалось это послание: жена и дочки Андрея погибли ещё в 42-м. Немцы подорвали дом, где они жили. Осталась от их хатёнки лишь глубокая яма. Выжил только старший сын, Анатолий, который после гибели родных попросился на фронт.
Андрей приехал в Воронеж, посмотрел на место, где раньше стоял его дом, а теперь яма, наполненная ржавой водой, и в этот же день отправился в дивизию обратно.
В ожидании встречи с сыном
Долго не верил Соколов своему несчастью, горевал. Жил Андрей только надеждой свидеться с сыном. Между ними началась переписка с фронта и отец узнаёт, что Анатолий стал командиром дивизии и получил множество наград. Гордость переполняла Андрея за сына, и в мыслях он уже стал рисовать, как заживут они с сыном после войны, как он станет дедом и будет нянчить внуков, встретив спокойную старость.
В это время русские войска стремительно наступали и отодвигали фашистов к немецкой границе. Теперь вести переписку не было возможности, и только к концу весны отец получил весточку от Анатолия. Солдаты подошли вплотную к германской границе – 9 мая наступил конец войны.
Взволнованный, счастливый Андрей ждал с нетерпением встречи с сыном. Но недолгой была его радость: Соколову сообщают, что командира батареи подстрелил немецкий снайпер 9 мая 1945, в День Победы. Проводил отец Анатолия в последний путь, похоронив сына на немецкой земле.
Послевоенное время
В скором времени Соколова демобилизовали, но возвращаться в Воронеж он не захотел из-за тяжёлых воспоминаний. Тогда он вспомнил о военном друге из Урюпинска, приглашавшего его к себе. Туда ветеран и направился.
Друг жил с женой на окраине города, детей у них не было. Пристроил приятель Андрея работать шофёром. После работы Соколов часто заходил в чайную, чтобы пропустить стаканчик-другой. Возле чайной Соколов приметил беспризорного мальчишку лет 5-6. Андрей узнал, что беспризорника звали Ванюшка. Ребёнок остался без родителей: мать погибла во время бомбёжки, а отца убили на фронте. Андрей решил усыновить ребёнка.
Привёл Соколов Ваню в дом, где жил с семейной парой. Мальчика вымыли, накормили и одели. Стал ребёнок своего отца в каждый рейс сопровождать и ни за что не соглашался оставаться дома без него.
Так и жили бы сынишка с отцом ещё долго в Урюпинске, если бы не один инцидент. Ехал как-то Андрей на грузовике в непогоду, машину занесло, и сбил он с ног корову. Животное осталось невредимым, а Соколова лишили водительских прав. Списался тогда мужчина ещё с одним сослуживцем из Кашары. Тот пригласил его к себе поработать и обещал, что поможет получить новые права. Вот они и держат сейчас путь с сыном в Кашарский район. Признался Андрей рассказчику, что всё равно бы долго в Урюпинске не выдержал: тоска не даёт ему засиживаться на одном месте.
Всё бы хорошо, но сердце у Андрея стало пошаливать, боится не выдержит, и сынишка один останется. Каждый день своих покойных родных стал мужчина видеть, будто зовут его к себе: «Разговариваю обо всем и с Ириной, и с детишками, но только хочу проволоку руками раздвинуть, - они уходят от меня, будто тают на глазах… И вот удивительное дело: днем я всегда крепко себя держу, из меня ни «оха», ни вздоха не выжмешь, а ночью проснусь, и вся подушка мокрая от слез…»
Тут показалась лодка. На этом и закончилась история Андрея Соколова. Он попрощался с автором, и они двинулись к лодке. С грустью рассказчик смотрел этим двум близким, осиротевшим людям вслед. Ему хотелось верить в лучшее, в лучшую дальнейшую судьбу этих чужих ему людей, ставших для него за пару часов близкими.
Ванюшка повернулся и помахал повествователю на прощание.
Заключение
В произведении Шолохов поднимает проблему человечности, верности и предательства, храбрости и трусости на войне. Условия, в которые поставила жизнь Андрея Соколова, не сломили его как личность. А встреча с Ваней подарила ему надежду и цель в жизни.
Познакомившись с рассказом «Судьба человека» в сокращении, рекомендуем вам прочитать полную версию произведения.
Тест по рассказу
Пройдите тест – и узнаете, как хорошо запомнили краткое содержание рассказа Шолохова.
Рейтинг пересказа
Средняя оценка: 4.7 . Всего получено оценок: 6655.
Сюжет
Экранизация
В 1959 году рассказ был экранизирован советским режиссёром Сергеем Бондарчуком , сыгравшим главную роль. Фильм «Судьба человека » в 1959 году был удостоен главного приза на Московском кинофестивале и открыл режиссёру путь в большое кино.
Напишите отзыв о статье "Судьба человека"
Примечания
Литература
- Лейдерман Н. Л. «Монументальный рассказ» М. Шолохова // Русская литературная классика XX века. - Екатеринбург, 1996. - С. 217-245. - ISBN 5-7186-0083-X .
- Павловский А. Русский характер (о герое рассказа М. Шолохова «Судьба человека») // Проблема характера в современной советской литературе. - М .-Л. , 1962.
- Ларин Б. Рассказ М. Шолохова «Судьба человека» (Опыт анализа формы) // Нева. - 1959. - № 9 .
Ссылки
|
||||||||||||||
Отрывок, характеризующий Судьба человека
Бутылка рому была принесена; раму, не пускавшую сесть на наружный откос окна, выламывали два лакея, видимо торопившиеся и робевшие от советов и криков окружавших господ.Анатоль с своим победительным видом подошел к окну. Ему хотелось сломать что нибудь. Он оттолкнул лакеев и потянул раму, но рама не сдавалась. Он разбил стекло.
– Ну ка ты, силач, – обратился он к Пьеру.
Пьер взялся за перекладины, потянул и с треском выворотип дубовую раму.
– Всю вон, а то подумают, что я держусь, – сказал Долохов.
– Англичанин хвастает… а?… хорошо?… – говорил Анатоль.
– Хорошо, – сказал Пьер, глядя на Долохова, который, взяв в руки бутылку рома, подходил к окну, из которого виднелся свет неба и сливавшихся на нем утренней и вечерней зари.
Долохов с бутылкой рома в руке вскочил на окно. «Слушать!»
крикнул он, стоя на подоконнике и обращаясь в комнату. Все замолчали.
– Я держу пари (он говорил по французски, чтоб его понял англичанин, и говорил не слишком хорошо на этом языке). Держу пари на пятьдесят империалов, хотите на сто? – прибавил он, обращаясь к англичанину.
– Нет, пятьдесят, – сказал англичанин.
– Хорошо, на пятьдесят империалов, – что я выпью бутылку рома всю, не отнимая ото рта, выпью, сидя за окном, вот на этом месте (он нагнулся и показал покатый выступ стены за окном) и не держась ни за что… Так?…
– Очень хорошо, – сказал англичанин.
Анатоль повернулся к англичанину и, взяв его за пуговицу фрака и сверху глядя на него (англичанин был мал ростом), начал по английски повторять ему условия пари.
– Постой! – закричал Долохов, стуча бутылкой по окну, чтоб обратить на себя внимание. – Постой, Курагин; слушайте. Если кто сделает то же, то я плачу сто империалов. Понимаете?
Англичанин кивнул головой, не давая никак разуметь, намерен ли он или нет принять это новое пари. Анатоль не отпускал англичанина и, несмотря на то что тот, кивая, давал знать что он всё понял, Анатоль переводил ему слова Долохова по английски. Молодой худощавый мальчик, лейб гусар, проигравшийся в этот вечер, взлез на окно, высунулся и посмотрел вниз.
– У!… у!… у!… – проговорил он, глядя за окно на камень тротуара.
– Смирно! – закричал Долохов и сдернул с окна офицера, который, запутавшись шпорами, неловко спрыгнул в комнату.
Поставив бутылку на подоконник, чтобы было удобно достать ее, Долохов осторожно и тихо полез в окно. Спустив ноги и расперевшись обеими руками в края окна, он примерился, уселся, опустил руки, подвинулся направо, налево и достал бутылку. Анатоль принес две свечки и поставил их на подоконник, хотя было уже совсем светло. Спина Долохова в белой рубашке и курчавая голова его были освещены с обеих сторон. Все столпились у окна. Англичанин стоял впереди. Пьер улыбался и ничего не говорил. Один из присутствующих, постарше других, с испуганным и сердитым лицом, вдруг продвинулся вперед и хотел схватить Долохова за рубашку.
– Господа, это глупости; он убьется до смерти, – сказал этот более благоразумный человек.
Анатоль остановил его:
– Не трогай, ты его испугаешь, он убьется. А?… Что тогда?… А?…
Долохов обернулся, поправляясь и опять расперевшись руками.
– Ежели кто ко мне еще будет соваться, – сказал он, редко пропуская слова сквозь стиснутые и тонкие губы, – я того сейчас спущу вот сюда. Ну!…
Сказав «ну»!, он повернулся опять, отпустил руки, взял бутылку и поднес ко рту, закинул назад голову и вскинул кверху свободную руку для перевеса. Один из лакеев, начавший подбирать стекла, остановился в согнутом положении, не спуская глаз с окна и спины Долохова. Анатоль стоял прямо, разинув глаза. Англичанин, выпятив вперед губы, смотрел сбоку. Тот, который останавливал, убежал в угол комнаты и лег на диван лицом к стене. Пьер закрыл лицо, и слабая улыбка, забывшись, осталась на его лице, хоть оно теперь выражало ужас и страх. Все молчали. Пьер отнял от глаз руки: Долохов сидел всё в том же положении, только голова загнулась назад, так что курчавые волосы затылка прикасались к воротнику рубахи, и рука с бутылкой поднималась всё выше и выше, содрогаясь и делая усилие. Бутылка видимо опорожнялась и с тем вместе поднималась, загибая голову. «Что же это так долго?» подумал Пьер. Ему казалось, что прошло больше получаса. Вдруг Долохов сделал движение назад спиной, и рука его нервически задрожала; этого содрогания было достаточно, чтобы сдвинуть всё тело, сидевшее на покатом откосе. Он сдвинулся весь, и еще сильнее задрожали, делая усилие, рука и голова его. Одна рука поднялась, чтобы схватиться за подоконник, но опять опустилась. Пьер опять закрыл глаза и сказал себе, что никогда уж не откроет их. Вдруг он почувствовал, что всё вокруг зашевелилось. Он взглянул: Долохов стоял на подоконнике, лицо его было бледно и весело.
Wikimedia Foundation . 2010 .
Смотреть что такое "Судьба человека (повесть)" в других словарях:
Андрей Соколов … Википедия
Пикник на обочине Обложка издания 2007 года Автор: А. Стругацкий, Б. Стругацкий Жанр: Научная фантастика Язык оригинала: русский Оригинал издан: 1972 Издательство … Википедия
Страна багровых туч Обложка второго издания повести «Страна багровых туч» (Детгиз, 1960) … Википедия
Житие Алексея человека Божия - – переведенный с греческого агиографический памятник, получивший распространение в древнерусской книжности по крайней мере с XII в. Списки Ж. озаглавлены: «Житие и жизнь преподобного и богоносного отца нашего Алексея человека божия», «О жизни и… … Словарь книжников и книжности Древней Руси
У этого термина существуют и другие значения, см. Палата № 6. Палата № 6 Жанр: повесть
У этого термина существуют и другие значения, см. Извне (значения). Извне Жанр: повесть
У этого термина существуют и другие значения, см. Алые паруса. Алые паруса Жанр: феерия
У этого термина существуют и другие значения, см. Потудань. Река Потудань Жанр: повесть
Бриллиантовая рука Жанр комедия Режиссёр Леонид Гайдай Автор сценария Яков Костюковский Морис Слободской Леонид Гайдай … Википедия
Книги
- Судьба человека. Поднятая целина , Шолохов М.А.. В книгу вошли произведения М. А. Шолохова (1905-1984): повесть «Судьба человека» и роман «Поднятая целина», обязательные для чтения и изучения в средней общеобразовательной…
О Великой Отечественной войне М.А. Шолохов написал ряд глав неоконченного романа “Они сражались за Родину”, несколько очерков и всего два рассказа, разделенных почти полутора десятилетиями. “Наука ненависти” была напечатана в “Правде” 22 июня 1942 г., к годовщине начала войны, а “Судьба человека” - 31 декабря 1956 г. и 1 января 1957 г., когда вся страна жила под впечатлением разоблачения культа личности Сталина, что означало весьма существенную гуманизацию советского общества.
В “Науке ненависти” рассказчик, лейтенант Герасимов, раненным попал в плен, настрадался там, но бежал, убив немца-охранника, и хорошо воюет с ненавистным врагом. Число убитых им немцев “помаленьку подвигается к сотне”.
“Судьба человека” сюжетно в весьма значительной степени представляет собой переписанную “Науку ненависти”. “Многие сближения просто разительны, они распространяются даже на детали... Оба - Герасимов и Соколов - попадают в плен при совершенно сходных обстоятельствах. Сцены эти в обоих рассказах почти тождественны. Когда раненый Герасимов увидел приближающихся к нему гитлеровцев, он подумал: “Вот и смерть”. По-своему, но та же самая мысль выразилась у более простого Соколова: “Вот, - думаю, - и смерть моя на подходе”. Герасимов собрал все свои силы и встал сначала на колени, касаясь земли руками, в конце концов выпрямился, - потому что ему “не захотелось умирать лежа”. И Соколов сел, а затем встал: “неохота лежа помирать”. Того и другого гитлеровцы, издеваясь над их беспомощным положением, со смехом отправляют сначала без охраны в плен... Обоих после мытарств в разных лагерях посылают на строительство укреплений. Обоим именно оттуда удается бежать. Оба, каждый по-своему, но очень похоже, рассказывают о пережитом” . Ю.Б. Лукин сопоставляет также отдельные цитаты, в которых говорится о лагерных мучениях и о ненависти обоих героев к фашистам. Можно сюда добавить сцену прощания с женой на вокзале, правда, несравненно более спокойную в “Науке ненависти”, чем в “Судьбе человека”, тягу обоих героев к технике, машинам и практическому обучению (в рассказе 1956 г. появление ее у Соколова отнесено ко времени начала индустриализации: “В двадцать девятом году завлекли меня машины. Изучил автодело, сел за баранку, на грузовой. Потом втянулся и не захотел возвращаться на завод. За рулем показалось мне веселее”), эпизод расстрела евреев и хоть немного похожих на них и еще некоторые детали.
По предположению Ю.Б. Лукина, “писатель, в такой степени сближая линии изображения, быть может даже слишком сохраняя сходство в деталях, стремился, видимо, показать на двух разных характерах как бы два варианта единой в своей основе судьбы - судьбы мирного человека, ввергнутого фашистским нашествием в трагедию войны” . Ho дело далеко не только в разных характерах и “вариантах” судьбы, в действительности ни в коей мере не “единой” (семья Герасимова здравствует в Сибири, а немцам он мстит за себя и своих товарищей, впрочем, почти не персонифицированных). Главное все-таки - новые времена, сделавшие возможной новую проблематику. “Судьба человека” - рассказ не о ненависти, а о любви, и не только к родине, но и к людям, близким и не очень, даже к незнакомым, и - чего опять-таки не было в “Науке ненависти” - о ценности человека, простого, но гуманного и самоотверженного. Внешнее сходство двух рассказов объясняется, надо полагать, не дефицитом фантазии у автора. Шолохов осознанно или неосознанно в “Судьбе человека” полемизировал с собой прежним. Тема плена была в этом отношении как продолжением начатого в первый год войны, так и способом выражения нового гуманистического содержания. «Знал ли Шолохов, что ЦК и правительство приняли постановление, в котором такие строки: “Осудить практику огульного политического недоверия к бывшим советским военнослужащим, находившимся в плену или в окружении, как противоречащую интересам Советского государства...”?» - задает вопрос В.О. Осипов. Шолохов был человеком достаточно осведомленным и чутким к изменениям политического ветра (притом не всегда к ним приспособлявшимся). Теперь уже не опасно для бывших военнопленных было признать, в частности, что среди них попадались доносчики.
А.И. Солженицын в “Архипелаге ГУЛАГ” отозвался о “Судьбе человека” как о “вообще очень слабом рассказе, где бледны и неубедительны военные страницы... где стандартно-лубочно до анекдота описание немцев (и только жена героя удалась, но она - чистая христианка из Достоевского), - в этом рассказе о судьбе военнопленного истинная проблема плена скрыта или искажена...”. Аргументы относительно последнего: Андрей Соколов не сдался в плен “в памяти”, как большинство, а оказался в плену “без памяти” (“самый некриминальный случай плена”); главное при этом не то, “что родина нас покинула, отреклась, прокляла (об этом у Шолохова вообще ни слова)”, а то, “что там среди нас выявляются предатели” (на самом деле тема предательства в “Судьбе человека” отнюдь не главная, а в предшествующих рассказе и главах из романа вовсе отсутствовала), причем не объяснено, “откуда они через четверть столетия после революции, поддержанной всем народом”; придуман “фантастически-детективный побег с кучей натяжек”, чтобы не было обычного “приема пришедшего из плена” с фильтрационным лагерем (полковник, сразу предоставляющий Соколову отпуск, сам угодил бы в лагерь).
Действительно, Шолохову был нужен побег героя, даже два: один неудачный, другой чрезвычайно удачный, с “оправдательными” документами из портфеля немецкого майора. И Соколов произносит: “Ох, браток, нелегкое это дело понять, что ты не по своей воле в плену”, - хотя тем, кто сдался “в памяти”, не будучи раненными или контуженными, в плену приходилось столь же несладко. Ho герой Шолохова этим не только отделяет себя от них (он вообще не отделяет себя от своих товарищей где бы то ни было). Изображаемая эпоха такова, что он вынужден оправдываться с помощью этой оговорки - “не по своей воле”, тем более перед незнакомым человеком. Попавшим в плен показан далеко не один Соколов, и теперь уже рассказчик не утверждает, как в “Науке ненависти”, что большинство пленных было ранено или что они сплошь были несознательными рядовыми: “Спросили, кто коммунисты, командиры, комиссары, но таковых не оказалось. He оказалось и сволочи, какая могла бы выдать, потому что и коммунистов среди нас было чуть не половина, и командиры были, и, само собою, и комиссары были”. Само собою. Предателя в данном случае не нашлось; видно, и Крыжнев решил выдать взводного лишь под впечатлением убийства запертого в церкви “богомольца” и других, чтобы отличиться перед немцами и облегчить свою участь. Другое дело, что он немотивированно раскрывает предполагаемой жертве свой замысел; это нужно для того, чтобы гуманист и альтруист Соколов добровольно пришел на помощь взводному и задушил мерзавца, “своего”, который “хуже чужого”.
Когда же Соколов бежал из плена и на машине с захваченным майором пересекал линию фронта, “свои по счастью только не убили” , а немецкие документы оказались такими важными, что реакция советского полковника выглядит естественной: «...твой майор с его портфелем нам дороже двадцати “языков”. Буду ходатайствовать перед командованием о представлении тебя к правительственной награде». Ho получил ли герой награду - остается неизвестным. Соколов просил зачислить его в стрелковую часть. После этого он опять за баранкой, «на “студебекере” снаряды возит и прочее военное имущество». Можно предполагать, что оружие в руки ему не дали все же из недоверия.
Писатель наверняка понимал, что если бы Соколова постигла участь солженицынского Ивана Денисовича, то рассказ не получил бы официальной поддержки и мог вовсе не дойти до читателя. Шолохов, разумеется, хотел видеть его опубликованным, рассчитывал, что он сыграет ту огромную литературную и общественную роль, которую он действительно сыграл.
Однако весьма существенно и другое. Конечно, в “Судьбе человека” нет и намека на лагерную судьбу многих бывших военнопленных, можно только предполагать, что героя ожидает скорая смерть от больного сердца. Писатель “исповедует свою скорбь о человеке, как миллионы других, созданном для светлой жизни, для созидания, любви, законной гордости, но обреченном на безмерные страдания, предчувствующем свою близкую смерть именно теперь, когда закатным светом озарила его привязанность к новому сынку, когда началась весна на родной земле” (прекрасная весна в буквальном, природном смысле). Без послевоенной части сюжета не было бы встречи Соколова с автором и, значит, самого рассказа, в том числе истории с Ваней, воплощающей торжество человечности - главную идею произведения. Ведь “преодоление культа личности и его последствий” не сводилось даже к такому необходимому деянию, как реабилитация незаконно репрессированных. Должна была измениться вся атмосфера в обществе. Критика культа личности означала поворот к гуманизму, внимание к человеку, для Шолохова прежде всего к простому человеку. В принципе это должно было стать основой общественного сознания и государственной политикой. Желаемое будущее (даже если лично у Соколова будущего нет) противопоставляется в “Судьбе человека” прежней жизни в Советской стране. Объективно и довоенная жизнь представлена в рассказе отнюдь не идеализированной, это осиротевшему Соколову она кажется почти совершенно счастливой, да он и неприхотлив, как большинство советских людей: “Дети кашу едят с маслом, крыша над головою есть, одеты, обуты, стало быть, все в порядке”. А уж в послевоенной действительности далеко не все в порядке. Соколов плохо одет и не имеет крыши над головой, даже любимой работы лишился из-за оставшегося без последствий дорожного происшествия: автоинспектор отобрал шоферскую книжку, как тот “ни просил его смилостивиться”. “А ты богато живешь, папироски куришь”, - говорит он автору. То, что пяти- или шестилетний Ваня через год после войны остается беспризорным, ночует “где придется” и никого, кроме Соколова, не интересует, подается как нечто само собой разумеющееся. Приведя его к своим знакомым, у которых жил, Андрей “помыл ему руки с мылом, посадил за стол”. Видимо, старому солдату при его бродячей жизни и без мыла руки мыть нечасто приходилось, а кроме того, мыло - дефицит, оно тоже расхода требует.
И все-таки главное здесь не материальные лишения, а именно судьба человека. Судьба во многом необычная, даже исключительная. Соколов прошел все ужасы двухлетнего плена и остался жив, хотя комендант лагеря Мюллер уже принял было решение его расстрелять; причина спасения далеко не обыкновенна. Выживший и на Гражданской и на Отечественной войнах, и в пору голода Соколов дважды остался полным сиротой, потерял две семьи: “В голодный двадцать второй год... отец с матерью и сестренкой дома померли от голода”, через двадцать лет жена и дочери погибли под бомбежкой, но не на фронте, а сын хотя и на фронте, но “аккурат девятого мая, утром, в День Победы”. После небывалых потерь прежде всего мужского населения сорокапятилетний Соколов мог жениться, даже и на молоденькой, но неизменной любовью любит мертвую Ирину. He создав новой семьи, он подобрал первого попавшегося беспризорника и выдал себя за его родного отца. Судьба воистину исключительная, и не только из-за безмерности пережитых и переживаемых страданий, притупивших прежнюю боль, - о своей трудной и тоже несчастной молодости Соколов сообщает в нескольких словах. Следует подчеркнуть, что любовь к приемному сыну не заставила его забыть “своих покойников дорогих”. В традиционной советской и предшествовавшей ей революционной литературе гибель того или иного героя как бы восполнялась его “живым примером” (“Пускай ты умер!.. Ho в песне смелых и сильных духом всегда ты будешь живым примером, призывом гордым к свободе, к свету!” - писал М. Горький в “Песне о Соколе”) или торжеством его дела. У самого Шолохова в раннем рассказе “Смертный враг” убиваемый кулаками активист Ефим вспоминает слова товарища: “Попомни, Ефим, убьют тебя - двадцать новых Ефимов будет... Знаешь, как в сказке про богатырей?” По сути, это было внеличностное отношение к человеку. “Судьба человека”, наоборот, - утверждение великой ценности личности простого, но вместе с тем замечательного человека. И вообще людей: каждый человек индивидуален и незаменим. В 1956 г. официальное признание этой истины было, пожалуй, даже важнее, чем восстановление прав одной, пусть огромной, части общества - жертв незаконных репрессий.
“Судьбу человека” отличает особое качество трагизма и героики. Здесь впервые была показана истинная цена победы в Великой Отечественной войне, хотя и не приводилось никакой статистики. Важно помнить, что это было одно из первых значительных произведений на тему Великой Отечественной войны после периода ее почти полного забвения (с конца 1940-х гг.), организованного политической властью: господствовала лакировочная литература, а такую войну полностью “отлакировать” не удавалось. Рассказ Шолохова резко противостоял этой тенденции. То, что такой самоотверженный человек, как Андрей Соколов, потерял все и не получил ничего, а должен сам себя спасать любовью к чужому мальчику, - это и самый высокий трагизм (без гибели в сюжете главного героя, что тоже делает “Судьбу человека” совершенно особенным произведением), и достаточно сильный критицизм. Правда, Шолохов скорее всего тем же и оправдывал многочисленные неудачи социализма: не удалось построить счастливое общество, зато такую страшную войну выиграли. Противоречий в своем мировоззрении писатель, по-видимому, не мог преодолеть. Финал рассказа вполне соцреалистический: автору хочется верить в то, что мальчик вырастет похожим на отца, таким же стойким, готовым вынести любые испытания, если родина позовет, а не в то, что наступит нормальная жизнь, которая бы не требовала от достойных людей перенапрягать свои силы и всем жертвовать.
Впрочем, декларативный предпоследний абзац отчасти нейтрализуется последним, заканчивающимся словами “жгучая и скупая мужская слеза...”. В посвящении рассказа “Евгении Григорьевне Левицкой, члену КПСС с 1903 года” было “некоторое ограждение, но по сути для самого писателя оно было более чем оправданно. Тогда еще никто не знал, что именно в письмах к ней Шолохов больше всего душевно раскрывался - так что рассказ в жанре исповеди был и тайной ей благодарностью за любовь и веру в него как писателя...” . Кроме того, “это она способствовала появлению “Тихого Дона”, и рискнула передать Сталину письмо Шолохова в защиту голодающего Дона, и долгие годы носила звание матери осужденной дочери и расстрелянного зятя...” . Соколов не член партии и о коммунистах говорит лишь как о почти половине из попавших в плен. Младших командиров при этом не кто-то из своих предусмотрительно раздел, как Герасимова, - они сами гимнастерки (со знаками различия) “посымали, чтобы их от рядовых нельзя было отличить”. Понятие “советский” в точном соответствии национальнопатриотическим настроениям военных лет уступило место понятию “русский”. В плену “били за то, что ты - русский...” “Чтобы я, русский солдат, да стал пить за победу немецкого оружия?!” - возмущенно думает Соколов после первого предложения коменданта лагеря Мюллера. Он решил показать немцам, что у него “есть свое, русское достоинство и гордость и что в скотину” они его “не превратили, как ни старались”. “Вот что, Соколов, ты - настоящий русский солдат. Ты храбрый солдат”, - одобряет Мюллер его весьма нестандартно проявленное мужество. “А сейчас пока шагаем с ним по русской земле”, - говорит Соколов повествователю о Ванюшке. И даже в патетической концовке герой рассказа - “этот русский человек”.
С.Г. Семенова пишет: «Жизнь Соколова подается им самим преимущественно в личном разрезе - советские реалии с большой буквы остаются за бортом... Скажем, о лейтенанте Викторе Герасимове из “Науки ненависти”... мы узнаем из уст партийного секретаря... что был Виктор пионером, комсомольцем, десяток лет коммунистом да и вообще из самой социальной опоры власти - потомственных рабочих... В исповеди Соколова таких сведений и деталей нет: все больше о жене, непритязательной и умелой, ласковой и чуткой, умной... все больше о детях, особенно о старшем сыне Анатолии, гордости родителей, отличнике, одаренном особым математическим талантом; коллектив появляется разве что как дружки, с которыми выпивал после получки... о работе, что трудился “день и ночь”, скопить деньжонок на “домишко об двух комнатах, с кладовкой и коридорчиком”... Интересно, что “в двадцать девятом году” (когда, казалось бы, упорно утверждался и в городе, и в деревне пафос коллективизма) он вообще уходит с завода к труду более индивидуальному и как бы одиночному, к баранке, в замкнутое пространство кабины грузовика...” . Последнее можно объяснить и иначе - пафосом индустриализации (как и восхищение успехами сына в науке, разумеется, не гуманитарной). Ho личное переживание рассказываемого, безусловно, налицо. Пленный Соколов и грохот советской артиллерии, в отличие от Герасимова и его товарищей, слышит один (он к тому времени не в лагере, а работает на немцев шофером).
И все же он в первую очередь коллективист и альтруист, а потому и настоящий советский человек, только заезженной лексики Шолохов в основном избегает. Одна из первых фраз Соколова в рассказе: “Одному-то и курить и помирать тошно”. Он весь раскрывается перед автором только потому, что по одежде и по ситуации принял его за своего брата шофера. Много раз он называет собеседника словом “браток”. Услышав, что тот якобы “почти всю” войну провел “за баранкой” “на фронте”, он говорит: “Ну, и мне там пришлось, браток, хлебнуть горюшка по ноздри и выше”, - не сомневаясь, что ему (как “и мне”) пришлось хлебнуть горя. Прощаясь с женой, Соколов жалеет ее, а не себя, отправляющегося на войну: “Тут у самого от жалости к ней сердце на части разрывается...” Он презирает тех фронтовиков, что наполняют письма домой жалобами, и прославляет в своего рода лирическом отступлении женщин и детей, работающих в тылу. В бою он без колебаний гонит под артобстрелом грузовик со снарядами в самое пекло: “Там товарищи мои, может, погибают, а я тут чухаться буду?” Запертый на ночь с другими пленными в церкви, спасает от смерти незнакомого взводного, восхищается военврачом, помогающим раненным и контуженным. Когда в лагере после крамольных слов Соколову грозит расстрел, ему “что-то жаль стало Иринку и детишек”, но далее писатель убедительно смещает акцент: “...а потом жаль эта ушла и стал я собираться с духом, чтобы глянуть в дырку пистолета бесстрашно, как и подобает солдату, чтобы враги не увидали в последнюю минуту, что мне с жизнью расставаться все-таки трудно...” Кончилось, однако, не расстрелом, а буханкой хлеба с кусочком сала. Уходя от коменданта, Андрей думает: “Засветит он мне сейчас промеж лопаток, и не донесу ребятам этих харчей”. Даже без “я”. “Харчи”, принесенные сразу заснувшим Соколовым, “ребята” не тронули, но не сомневаются в том, что их будут как-то “делить”. “Всем поровну”, - распоряжается Андрей. Когда он назвался отцом Вани, мальчик не отрывается от него. “Прижался своей щекой к моей небритой щеке, как прилип”. Никогда рассказчик не говорил, хорошо ли он выбрит, но тут ребенку колко, а он и не замечает, Соколов же по воле автора должен заметить. За одеждой Ванюшки он следит, за своей - нет. Наконец, после сообщения о сердечных приступах: “Боюсь, что когда-нибудь во сне помру и напугаю своего сынишку”. Тут уж писатель переусердствовал в демонстрации соколовского альтруизма. Однако не сделал Андрея единственным альтруистом и героем. В рассказе есть также Анатолий и другие офицеры, врач, добрый столяр Иван Тимофеевич (сосед Соколовых в Воронеже), товарищи Андрея, дающие ему после войны приют, простые русские женщины (Ирина, хозяйка, со слезами на глазах принимающая усыновленного ее жильцом Ванюшку). Во всем этом проявляется своеобразие и шолоховского гуманизма, и шолоховской героики.
Характер Соколова, несомненно, героический, но его героизм - совершенно неброский, скромный. Он был мобилизован, а не пошел на войну добровольцем и даже как будто недоволен слишком скорым отправлением на фронт. “На второй день повестка из военкомата, а на третий - пожалуйте в эшелон”. Соколов “в первые месяцы войны не совершает ничего необычайного. ...Быть может, он сделал в ту пору даже меньше других. Водил машину по фронтовым дорогам, два раза был легко ранен” . Да и потом не убил в боях ни одного немца, в отличие от лихого вояки Герасимова или героев романа “Они сражались за Родину”.
Соколов - рядовой войны, что принципиально важно для писателя, стремившегося показать глубину сознания простого человека. “Шолохов ведущую черту Андрея Соколова видит в естественности его героизма, во внешней неприметности. Андрей Соколов совершает героические поступки, не придавая им значения таковых. Вспомним, как он соглашается доставить снаряды на батарею, добровольно идя на большой риск, или решается уничтожить предателя... по внутреннему велению, без расчета на какое-либо вознаграждение”5. Как героический показан и его побег. Ho - чего уж ни в коем случае не могло быть в предшествующей литературе - героический характер Соколова полнее и ярче всего проявляется в сцене, когда он, изможденный, умирающий от голода, выпивает без закуски три стакана шнапса перед ошарашенными немецкими офицерами, причем внутренне, для себя, мотивирует это совсем не героически: “Хоть напьюсь перед тем, как во двор идти, с жизнью расставаться”. Признавая в нем достойного противника, Мюллер “поправил у себя на груди два железных креста” - только здесь, к месту, и упоминается эта деталь, показывающая, что и Шолохов признавал военных противников не только зверски жестокими, но и храбрыми.
В рассказе есть немногочисленные патетически-дидактические места, но в устах главного героя это не официозная и даже не характерная для “оттепельной” литературы сентиментальная, а народная дидактика. Человек из народа в простоте душевной если уж выражается торжественно, то очень торжественно. Впрочем, о хлюпиках на фронте Соколов говорит насмешливо и презрительно, допуская тоже свойственное наивному сознанию противоречие: восторгаясь трудовым подвигом женщин в тылу, он тут же риторически призывает слабых духом солдат уподобиться бабам, надев юбку (в “Поднятой целине” революционный фанатик Нагульнов готов, если надо, пойти коров доить, что осознается как предельное унижение). Народным складом мышления, для которого образованность есть основание идейной сознательности, Шолохов наделяет и молодого взводного, который говорит Крыжневу: “Я всегда подозревал, что ты, Крыжнев, нехороший человек. Особенно, когда ты отказался вступать в партию, ссылаясь на свою неграмотность. Ho никогда я не думал, что ты сможешь стать предателем. Ведь ты же окончил семилетку?” Тот “лениво”, но в общем вполне логично отвечает: “Ну, окончил, и что из этого?” Сказывается здесь и устойчивое недоверчивое отношение Шолохова к “образованным”. На помощь взводному приходит необразованный, но чуткий Андрей Соколов.
В своем рассказе он по-народному обстоятелен и конкретен в деталях: называет год своего рождения, количество соток выделенного ему участка неподалеку от авиазавода, сообщает, чтс в бою под Лозовеньками, где он попал в плен “в мае сорок второго”, “оказалась одна наша стодвадцатидвухмиллиметровая гаубичная батарея почти без снарядов”, отмечает то или иное число пленных, местонахождение лагерей, не забывая называть сравнительно небольшой город городом - вдруг собеседник не знает (“В начале сентября из лагеря под городом Кюстрином перебросили нас, сто сорок два человека советских военнопленных, в лагерь Б-14, неподалеку от Дрездена”), по артиллерийским залпам определяет, близко ли наступающая Красная армия (“Приехали мы в город Полоцк. ...Бои шли восточнее Полоцка уже километрах в восемнадцати”), и т.д.
Речь героя в основном предельно естественна (в противоположность довольно выспренной речи Герасимова). “Основная стихия - просторечие. Оно и в синтаксисе: прилагательное-предикат - в полной форме (“жизнь моя была обыкновенная”), винительный времени с предлогом в (“в голодный год”, “в гражданскую войну”), усилительная конструкция (“сам я” вместо “я”), не соответствующее литературной норме сочетание родительного падежа числительных даты и предлога с (“с тысяча девятьсотого года рождения”). Просторечна и лексика: поначалу, подался, померли, ишачить и т.д.” 13, с. 275-276]. Речь врача Соколов, видимо, передает по-своему: “Сымай гимнастерку...” Ho бесспорных нарушений речевой нормы сравнительно немного, например: “Боюсь, что ляжу и больше не встану, помру”, “меня озноб колотит от такой подлючности”, “Он обратно головою кивнул”; причем, хотя “в сильных и ярких периодах рассказа нет ни профессионализмом, ни диалектизмов, ни арготизмов... ни грамматических отклонений от литературной нормы” , все это играет важную роль в создании впечатления естественности разговорной речи и даже в характеристике героя. Очевидно, что Соколов - бывший крестьянин (“Так всю ночь и прослонялись мы в этой церкви, как овцы в темном катухе”), потом слесарь: “сердце будто кто-то плоскогубцами сжал” - не какими-нибудь “клещами”! - и шофер: “Бедa мне с этим пассажиром!” (о мальчике), “свой брат-шофер загорает”, “всю войну за баранкой”; пьяным домой “последний перегон шел на первой скорости, то есть на четвереньках”, “сердце у меня расходилось, поршня надо менять...” Вместе с тем рассказчик - солдат: “уже мины рвутся по их порядкам”, “пехота пошла, не густо, так, не больше одной битой роты”, “но и тут получилась у меня полная осечка”; подполковник, приехавший сообщить Соколову о гибели его сына, “встал, как перед старшим по званию”; “Вот мы с сынком и командируемся в Кошары походным порядком”. Бежав из плена, Андрей сразу заметил у русского солдата никогда не виденные им защитные погоны, введенные в Красной армии с конца 1942 г.
Шолохов не придерживается обычного в соцреалистической литературе речевого пуританства, хотя и не использует нецензурную лексику прямо: “Вышел я на дорогу, выругался страшным кучерявым, воронежским матом и зашагал на запад, в плен!..” В другом случае использован эвфемизм - “приличное” иносказание (мысленная реакция Соколова на предложение Мюллера выпить за победу немецкого оружия): “А кое-чего ты не хочешь, герр комендант?”
Правда, иногда все-таки речь необразованного шофера звучит слишком литературно: “Прошлое - вот как та дальняя степь в дымке. Утром я шел по ней, все было ясно кругом, а отшагал двадцать километров, и вот уже затянула степь дымка, и отсюда уже не отличишь лес от бурьяна, пашню от травокоса...”; “Такой она и в памяти мне на всю жизнь осталась: руки, прижатые к груди, белые губы и широко раскрытые глаза, полные слез...” и тут же неловкая фраза “По большей части такой я ее и во сне всегда вижу...”, Соколов механически использует неразговорный оборот “по большей части”. Разговорная фраза “Лишь одни мои приятель-москвич злился на него страшно” начинается неразговорным словом лишь. Однако всего этого очень немного, и такие случаи отчасти оправданы лирическим или драматическим подъемом. “Судьба человека”, безусловно, способствовала отходу советской литературы от выглаженного усредненного стиля и в лом смысле в значительной степени противоположна “Науке ненависти”.
Рассказ героя начисто лишен внешних эффектов. Обо всех событиях - о том, что довезти снаряды до своих не пришлось, что попал в плен, что задушил предателя (“Придется мне его кончать”), что бежал, но был пойман, что погибла семья, что убили Анатолия, что познакомился со своим “новым сынком”, - Соколов сообщает сразу, заранее и только потом описывает, как именно это произошло.
Конечно, “Судьба человека” - произведение социалистического реализма, но это именно реализм, а не идеологизированный, даже политизированный нормативизм, который под тем же наименованием восторжествовал в период позднего сталинизма и преодолевался “оттепельной” литературой, в том числе и под сильнейшим воздействием последнего шолоховского рассказа.
